Сибирские огни, 1958, № 11

посмотреть, что. там за чудеса у Лубсанова? «Может, не шерсть, может, теперь золото на его овцах растет!» Даши-Дондок тоже не скрывает радости, чуть не пляшет на своем жеребце. Даши увидит мать, уж понятное дело — соскучился... А Митя — что с Митей? Все время только и говорил об Улан- Шибири. И вдруг, как раз после того, как Бимба и Петрищев в юрте шумели, Митя переменился: «Не поеду! Зачем ехать-то? Все одно — стричь овец не умею... Пусть тетка Бальжит с вами, а я юрту покарау­ лю». Бабай тут рассердился: «Мать не любишь, штолича?» Поехал... Скучный едет. Раньше только в степь вымчатся, Митя давай выспраши­ вать: «Рабдан, что это за трава такая — тонкая, будто паутинка? Сос­ новая трава? А почему так прозвали?», или: «Рабдан, о чем Иван Юнду- ныч поет? Старинную песню? Про Онон-реку? А как по-нашему?», или: «А если, Рабдан, все этой падью идти, куда выйдешь? На Агу? А если по Are плыть? В Ингоду? Смотри-ко!». Только успевай отвечать ему! Правда, нечасто вместе выезжали — занимались с Даши крепко... Но вот сегодня в пять утра тронулись, уже полдень скоро, отдыхать будем, Митя ни разу не подъехал ни к нему, ни к Даши, ни к бабаю и по сто­ ронам не поглядывает. Занесло же Бимбаева с этим долговязым русским в их юрту! При­ ехали водку распивать, деньги выпрашивать... Ссору с Митей затеяли! Как он только посмел, этот Бимбаев, обозвать Митю мангутом! Дед го­ ворит, что раньше буряты так называли русских: богатых казаков, урядников и купцов. Так то когда было! Сыщи теперь в степи купцов да урядников! Зато русских учителей, агрономов, врачей, геологов в степи немало! В одном колхозе — буряты и русские, за одной партой в школе — буряты и русские. А этот Бимбаев словно сто лет назад родился: «Мангут! Мангут!». Так-то оно так, да ведь шум в юрте поднялся не из-за мангута. На- чалось-то ведь из-за Долгор! Вот дела-то: понравилась, видно, наша Долгор Мите. И она что-то часто стала наезжать в Жипкочу. Ну, раз так, пусть Бимбаев не путается! Жених нашелся. Женился ворон на синичке! ■ Нет уж, как сказал Рабдан тогда в юрте, так и сейчас думает: не даст он Митю в обиду. Митя теперь как брат ему: в одной юрте жи­ вут, у одного очага греются. Д а не в этом только дело. Нравится Раб- дану, как Митя легко и весело работает, что он рассуждает по-взросло- му, и доброта Митина к людям. Не в словах она у него, а в делах. В первый же день швейную машинку матери наладил; мать собралась по воду, а у него уже ведра в руках. «Совсем как свой парень», — сказа ­ ла мать. А подойдет очередь Рабдана и Даши выгонять отару, Митя и говорит: «Ладно уж, я поеду с овцами... Вы учите, подучивайте, а я на трудодни нажму». Нет, не из-за одних трудодней он старается! А как он слушал тогда, в тот вечер, когда стихи читали — те сти­ хи, из старых отцовских тетрадей... Рабдан читает, а Митя губами ше­ велит, и глаза у него уже не здесь, не в юрте, а где-то далеко-далеко, в багряном лесу, за краем гор... Одной душой читали, одним сердцем... Тут Рабдан не выдержал, повернул лошадь и поставил ее головой к хвосту отары. Как там Митя? Все такой же, едет, понурив голову. — Э-гей, Митя! — Рабдан помахал товарищу рукой. Тот тоже помахал в ответ. Рабдану стало немного веселей. Ничего, Митя, все хорошо будет! Вчерашний разговор в юрте тоже на пользу пошел. Завели они с Даши разговор про школу, как на Байкал ездили, омулей ловили, как организовали стол находок (про белый гребешок, конечно, — ни слова!), и про лавку без продавца (сам клади деньги в блюдечко и бери перышко, линейку, тетрадь — что хочешь!), и про сур-