Сибирские огни, 1958, № 11

же горшки с цветами привезла, семена в тряпочках: «Подсолнух, тыкву разводить буду». Скоро в свой дом переедут: сами ночами достраивают... И сам Простокишин, и жена, и дочь их Алевтина... Жаль, конечно, что не все новоселы такие, как Родион с Павлой, как кузнецы Нефедовы, как Елизар Свешников... Эти не подведут, у них всему можно научиться: и сноровке, и честности, и прямоте... Красиво люди работают... Д а вот не все такие! Взять того же Афоню Петрищева — горластый, ленивый му­ жик. Что про него Базарон сказал? «Сколько ни чисти, ни скреби котел — черный останется». Ну, попробуем, поскребем мужика... А этот Лиходеев, Гераськой Чалым его зовут. «Совсем порченый», ■— говорит Базарон. Этот и шапку снимет, и поплакать любит: в глазах всегда просьба какая-то... Зимогоров тоже, однако, маленько ленивый, нет, не ленивый — рассеян­ ный, беспокойный... Будто потерял что-то, ищет и никак найти не может... А работать топором крепко умеет... Парень у него хороший: смирный, по­ датливый, силы своей еще не чует. Полюбит степь, сдружится с Даши- Дондоком и Рабданом — может, и навсегда останется. Пора уж, Чимит, пора думать, кто после тебя колхозное хозяйство в свои руки возьмет. И ты, и зоотехник Базарон, и директор школы, и док­ торша наша Дарижап — пионеры двадцатых, комсомольцы тридцатых, коммунисты сороковых годов — смена-то есть у вас, нет ли? Кое-кто под­ рос за эти годы, кое-кто возвращается— вон один парень даже из Нориль­ ска приехал: после армии туда подался, механиком стал. Русские своих парней и девок привезли, как сделать, чтобы не разбежались? Надо ду­ мать, председатель, о смене думать надо! Д а , а вот к Юндунову напрасно не заехал! Как там дела у молодежи — посмотреть бы следовало. Д а и с Иваном бы в юрте посидеть, потолко­ вать насчет лубсановских овец, насчет зимнего водопоя... Ну и Бальжит теплое слово сказать тоже не мешало бы — болеет женщина, как сухая ветка стала... Эх, Тудуп, Тудуп, старый товарищ, никогда не пойму, что с тобой случилось, почему тебя рядом с нами нет! Ходили по степи слухи: кто-то со зла в Тудупа пальцем ткнул и метко попал! Ведь время было особенное, всюду, на всех перекрестках шпионы мерещились! А Тудуп — на границе, да еще переводчиком!.. Какая-то сволочь поняла: ткнет пальцем — и поверят! Кое-кто на чужом горе свое подлое житьишко строил... Вырвали из их рядов друга и бойца, умного, честного, нужного... Вот тут, в степи, вырос он вместе с ними, одним воз­ духом с ними дышал... Вместе отары пасли, сено косили, книги читали... Часто друзья слушали стихи Тудупа или Пушкина на своем родном языке. Тяжело жить с сознанием невольной вины. Нет, они не смирились то­ гда, не бросили Тудупа в беде. Сколько листочков из школьных тетрадей исписал Гомбоин, сколько километров исходили Чимит и Дарижап по кру­ тым улицам Читы, чтобы отыскать, отстоять, вернуть Тудупа. Уж и на них кое-кто косился: за врага хлопочут... Вот сейчас, когда партия очистила воздух страны от скверны, когда невинно пострадавшие люди возвращаются к своим семьям, — сейчас мог бы вернуться и Тудуп. Мог бы. Если только он жив. Лучше не думать об этом, не расстраиваться!.. Надо думать о кормах, как сенокос провести, как зимой тридцать тысяч овец прокормить... Вот забота, так забота, дорогой тесть! Овец сейчас в колхозе втрое больше, чем до войны, а земли не прибавилось, ее не растянешь: те же лу­ га, те же сенокосы, те же водопои! Не сбегаешь за кормами к соседям, как за бутылкой молока! Вот Базарон уже второй день торчит в соседнем