Сибирские огни, 1958, № 11

чай, который на деле закрепил этот пе­ релом в моих отношениях с ним. Я вел среди арестованных солдатско­ го отделения нелегальную агитационно­ пропагандистскую работу, материалом для нее, кроме текущих событий, слу­ жило несколько брошюр, переданных мне женой вместе с бельем. Это были издания Петросовета: «Письмо о такти­ ке» и «Апрельские тезисы» Ленина и резолюции Второго Всероссийского съезда Советов. Изучив своих соседей по нарам, я создал из них кружок. Лежа головами друг к другу, мы ше­ потом вели беседы. Я пересказывал, комментируя, содержание брошюр, чи­ тал выдержки из них и разъяснял смысл тех или иных событий. В беседах участ­ вовали и другие арестованные, заслу­ жившие доверие. Это были, главным об­ разом, молодые солдаты-дезертиры. Никто, кроме участников кружка, не знал о нелегальной работе, не говорил я о ней и Полюдову. И вдруг как-то вечером, незадолго до поверки, прошел слух, что ночью у нас в отделении будет обыск, так как уста­ новлено распространение среди аресто­ ванных большевистской литературы. Слух шел от уголовника, убиравшего гауптвахту. Уже на гауптвахте были зажжены высоко на стенах керосиновые коптилки без стекол. Они давали все же достаточ­ но света. Спрятать литературу где-ни­ будь в потаенном месте было невозмож­ но перед сотнями глаз. Нельзя также было выйти во двор без часового. Создалось безвыходное положение: брошюры были у меня под головой, в подушке, а вероятное время обыска бли­ зилось. Я лежал лицом кверху и напря­ женно думал. В это время знакомый голос тихо спросил: — Александр Павлович, что с вами? Вы здоровы? Я увидел склонившегося надо мной Полюдова. Его, как офицера, караул пропускал до поверки в наше отделение, и он часто на несколько минут навещал меня по вечерам. Мне нужен был товарищеский совет. Я пригласил Полюдова присесть на на­ ры и, приподнявшись, шепотом сказал ему, что ходит упорный слух о пред­ стоящем в эту ночь обыске, а у меня случайно оказались такие брошюры, ко­ торые могут мне дорого стоить. Полюдов предложил сейчас же унести их с собой и надежно спрятать в офи­ церском отделении, которому обыск не угрожает. Свет лампы-коптилки играл на золоте его погон. Я невольно глянул на них и где-то в глубине сознания возникла мгновенная мысль. «А если он преда­ тель?». Но тут же вспомнились: его брат—председатель Совказдепа... Муки, перенесенные им самим... Его слезы... Нет, так не лгут!.. И внезапная мысль погасла. Но остался смутный, тягостный след... И я ответил: — Это моя оплошность, Владимир Венедиктович! За нее не должны стра­ дать другие. Спасибо! Будь, что будет! С брошюрами под головой я провел трудную ночь. Обыска не было. Так я и не знаю до сих пор, что произошло. Утром жена принесла передачу и чи­ стое белье в чемоданчике. Переодев­ шись, я сложил грязное белье с запря­ танными в нем брошюрами в чемодан­ чик и отдал его жене. ...Во двор гауптвахты с разрешения караульного начальника в определенные часы к арестованным допускались на свидание родственники. Но когда жена обратилась с просьбой о свидании со мной и назвала мою фамилию, офи­ цер — начальник караула — резко от­ ветил: — А, это тот... студент! Нет, разре­ шить свидания не могу! Жена была очень обеспокоена отка­ зом. Она в тот же день достала и пере­ дала мне на гауптвахту, под предлогом наступающих холодов, солдатскую ши­ нель и шапку, и я преобразился в сол­ дата. Затем случилось событие, которое за­ ставило меня всячески избегать случай­ ных встреч с опасными «знакомыми». Это было так. Во время поверки, когда начальник караула обходил нары, я всегда лежал, делая вид будто сплю. Но раз, о чем-то сосредоточенно думая, я прозевал на­ чало поверки и сидел на краю нар. Я очнулся от своих дум только тогда, когда ко мне уже подходил в сопровож­ дении двух солдат какой-то прапорщик. Его взгляд со странным выражением был прикован к моему лицу, и прапор­ щик направлялся явно ко мне. Было поздно принимать «защитное положе­ ние», и я остался сидеть. У меня вспыхнула гнетущая мысль: «Ведь в это время и уводят на рас­ стрел!». Прапорщик остановился передо мной, пропустив вперед солдат: — Оленич-Гнененко? — Да! Он посмотрел на меня долгим, серьез­ ным и сочувственным взглядом. По сердцу прошел холодок. И тут про­ изошло неожиданное. Прапорщик сде­ лал шаг вперед, дружески протягивая мне руку. (Окончание следует)