Сибирские огни, 1958, № 11

Страницы революционной борьбы ■ г--— , ■ . . . АЛЕКСАНДР ОЛЕНИЧ-ГНЕНЕНКО Суровые дни Нетопырь В городе ^был введен комендантский час. Каждый, кто показывался на улице после восьми часов вечера, рисковал быть застреленным. На всех перекрест­ ках стояли патрули. Мне надо было торопиться. Попро­ щавшись с женой и Охотиным, я пошел к Сивицкому. Предварительно я прогу­ лялся вокруг квартала, где он жил, и убедился, что не приведу за собой «хво­ ста». Замыкая круг, я остановился у хоро­ шо знакомого парадного, поднялся на крыльцо с резными столбиками и позво­ нил. Никто не подходил к двери. Я еще нажал кнопку электрического звонка. Чуть слышно прошелестели крадущие­ ся шаги, женский голос спросил: — Кто там? Узнав по голосу жену Сивицкого, я назвал себя: — Отворите! Теперь послышался быстрый шепот двух людей. За дверью о чем-то совеща­ лись, и она не открывалась. — Отворите скорее! Полное молчание. Наконец дверь при­ открылась: кто-то смотрел в щель, за­ тем звякнула цепочка. Я вошел в при­ хожую. Единственное окно на улицу было наглухо затянуто оберточной си­ ней бумагой. При свете электрической лампочки я увидел хозяина квартиры, поздоровался. Сивицкий произнес в от­ вет что-то нечленораздельное. Его длинное и худощавое тело как-то стран­ но шатнулось, тонкие руки с костля­ выми пальцами. задели стену, будто от­ талкиваясь от нее. Он придушенно выдавил из сжатого спазмой горла: — Идемте ко мне1 Неловко повернувшись, он снова шат­ нулся и оттолкнулся длинными своими руками уже от другой стены. Его марсианская большая голова с широко расставленными и остановивши­ мися глазами под высоким бледным лбом, большие прозрачные, словно на- Продолжение. Начало в № 10. топорщенные уши и это странное, слепое «ширяние» от стены к стене вызывали в памяти образ большой летучей мыши- нетопыря. Шаткая тень на стене еще сильнее подчеркивала это сходство. Вот так же при свете беспомощно ширяет вслепую туда и сюда нетопырь... Человека не было. Был только страх и автоматические, не направляемые мыслью и волей неверные движения, как у тяжело больного, действующего в бреду. В кабинете Сивицкий заговорил со мной действительно с бредовой бессвяз­ ностью, торопясь, пропуская слова, те­ ряя последовательность: — Они явятся... да, да, обязательно явятся... Вот вы пришли... Что же мне делать... Я не могу... У меня дети, же­ на... Я не выдержу... Вам надо уйти!.. Я объяснил ему, что сейчас мне ухо­ дить некуда, да и просто невозможно: уже всюду выставлены патрули. Мне надо пробыть у него до шести утра. По-прежнему хватаясь за стены, он вышел. Сивицкий вернулся с братом, рыжим, вихрастым солдатом-фронтовиком, похо­ жим на деревенского парня. — Здесь нельзя... Вам надо сейчас же перейти на сеновал во дворе... Брат вам покажет. Выхожу с солдатом во двор. Тут темно. Солдат открывает калитку палисадни­ ка, и мы поднимаемся по скрипучей лестнице. Я забираюсь на сеновал, сол­ дат, скрипя шаткими ступеньками, спус­ кается вниз. В темноте пахнет сеном. На ощупь его здесь много. Оно толстым слоем лежит всюду. С наслаждением вытягиваюсь на спине. Тонкая жесть крыши пропускает каждый звук: мяуканье кошки, собачий лай и хлопки винтовочных выстрелов где-то там, на ночных улицах. Чем дальше, тем чаще стрельба. Она не пре­ рывается ни на минуту. • Я уже начал засыпать. Вдруг насторо­ женное ухо уловило стук калитки, шо­ рох шагов. Скрипнули ступеньки лест­ ницы, и кто-то остановился у входа на сеновал. — Александр Павлович!.. Александр Павлович!..