Сибирские огни, 1958, № 11

Кивнул головою Ершов, Ершов говорит: — Хорошо... Он Толе сказал: — Заводи!.. И — речка. И мост впереди. «Рассвета» поля за рекой. Безмолвен прибрежный камыш. Но громом разбужен покой, и говором вспугнута тишь. Над лугом стоит пелена, туман, как из сита ■— вода... О том, что она, целина, нигде не далась без труда, я знал от Ершова... Но там что сделать я с Дудкиным мог, когда он отрезал: — Не дам!... И вдруг перед трактором лег. Как пьяный, у всех на виду лежал среди белого дня... — Не встану! Не дам! Не уйду! Давите же, режьте меня! И бога, и черта кляня, стонал председатель, ревел... Ж дал Толя. Смотрел на меня. А я на него не смотрел. Да, я не смотрел, я не мог взглянуть ему прямо в глаза. И плюнул тогда паренек и ничего не сказал. Но вздрогнул ДТ и вперед качнулся, пошел не спеша... Еще сантиметр... Разворот... Еще... Я стою, не дыша... А Дудкин не встал, не хотел... «Характер свой выдержу, мол...» А трактор, как буря, взревел и в двух сантиметрах прошел... Не встал... Но почувствовал он, как каменный дождь, как обвал, расхлябанных гусениц звон над жизнью его грохотал. Он землю закрыл... От кого? Врагов, что ли, здесь он нашел?.. А трактор не тронул его, но плугом ту землю вспорол... Ершов, он молчал до сих пор, сказал: