Сибирские огни, 1958, № 10

стволы, противотанковые ружья, пуле­ метные станки. Когда вдали показыва­ лись казармы военного городка, старши­ на приказывал: «Запевай!» И запевалы, голосами, хриплыми от пыли и жажды, начинали: На родном заур ал ь ском заводе К репко сделан ф аш и стам на страх . Он у каждого есть в нашем взводе, Он в н адежны х гвардей ских руках! Мы прогоним вр а г а до границы , С боем враж ий рубеж перейдем , По проклятой фаш и стской столице С автоматом сибирским пройдем! Солдаты подхватывали припев: Метко бьет по своре грязной Вороненый верный брат — Беспощадный , безотказный Наш гвардейский автомат! Не знали они, кто написал слова этой 'боевой «Песни о гвардейском автомате», не видели, что вот уж несколько вечеров подряд под высокими тополями стоит белокурый юноша в старой шинели и, слушая песню, закусывает губы, чтобы не разрыдаться от счастья. В сатирическом отделе газеты «Крас­ ноармейская звезда», который вырази­ тельно назывался «Коротким—коли!», появились остроумные фельетоны Фера- понта Меткого. Ферапонт вел «Антифа­ шистский словарь», где зло высмеивал гитлеровскую грабь-армию. Такой смех укреплял веру солдата в свои силы, ве­ ру в победу, поднимал в солдатском серд­ це ненависть к врагу. Никто из кружковцев не знал, кто этот новый автор, печатающийся в «Красно­ армейской звезде». Но однажды, когда они собрались на очередную «среду», позвонил телефон. Борис, подняв труб­ ку, широко улыбнулся: — Саша?! Здравствуйте, милый Са­ ша! А это — Ферапонт! Ну, скорее злой, чем меткий! Придете? Ждем, очень! «Милым Сашей» Борис называл поэта Александра Смердова, который в то вре­ м я заведовал отделом культуры газеты «Красноармейская звезда». Так в круж­ ке узнали, кто Ферапонт Меткий. Борис Богатков продолжал сражаться. III Имя Бориса Богаткова становилось все известнее. В Радиокомитет приходи­ ло много писем с просьбой повторить его стихи. Писали из Кузбасса, Нарыма, Алтая, из Ачинска, где еще недавно в районной газете Борис печатал свои первые стихи. Однажды даже пришла радиограмма с какого-то заполярного острова: «Просим передать военные сти­ хи Богаткова». Городской комитет комсомола часто устраивал встречи молодых поэтов с ра­ бочей молодежью. Очень светло и празд­ нично проходили эти вечера. Когда на сцене появлялся Борис, по залу волной прокатывался одобрительный гул. На сцене стоял простой, застенчивый па­ рень. Отбросив со лба прядь волос, он тихо предлагал: — Давайте я вам, девчата, о любви стихи почитаю... Окончив чтение, он смущенно смотрел в притихший зал, начинал было читать новое стихотворение, но тогда обруши­ вался шквал аплодисментов. В перерыв его окружали ребята и девушки, 'ходи ­ ли с ним по фойе, приглашали к себе на заводы, в общежития, в ремесленные училища. И он шел туда выступать — днем или вечером, шел туда, где его ждали. Никому и никогда он не говорил о своих страданиях, а ведь он очень бо­ лел. Кроме контузии, у него было еще заболевание почек. По ночам он глухо стонал в своей ма­ ленькой комнатке, и Татьяна Евгеньевна продолжала беспокоиться. — Лежи больше, Боря, — умоляла она. — Весной к дяде в совхоз уедем. Будешь там на приволье жить, на возду­ хе, на солнышке. Молока там вдоволь, ягоды... Но не о зеленом приволье думал Бо­ рис. Все чаще в разговорах с друзь­ ями он повторял: «Шинельку бы мне сейчас надеть да автомат в руки!» Ему надо было лечиться. Он аккурат­ но ходил в поликлинику. Возвращаясь, весело рассказывал: — Ну, тетя Танечка! Уж так они меня сегодня прогревали, так прогревали... Но он и не думал принимать процеду­ ры. Он ходил на курсы снайперов. И стал отличным стрелком. ...Мы вместе встречали новый, 1943 год. Словно позабыв о своей боли, Бо­ рис пел, читал стихи и даже танцевал. А после праздника — вдруг исчез. На дверях его квартиры висел замок: тетка на несколько дней уехала к мужу в сов­ хоз., Где Борис, никто не знал. Недели через две почтальон принес письмо •— треугольник со штампом: «Красноармей­ ское». «Ты и представить себе не можешь, как я счастлив, — писал Борис. — На мне снова военная форма, я — сержант Добровольческой сибирской дивизии...» Вверху письма стоял эпиграф: Прощай! Любимый город мой В л а з у ри тонет волн. Буш ует ветр , ревет прибой. Крик чайки грусти полн... Татьяна Евгеньевна в эти же дни по­ лучила от Бориса письмо, более похожее на телеграмму: «Приезжайте прощаться, еду воевать. Борис». Вскоре мы увидели его в новенькой шинели с сержантскими лычками на за­ щитных погонах, в шапке с алой звез­ дой. Он влетел в комнату радостный, румяный от мороза и счастья: