Сибирские огни, 1958, № 10

разложенных около колхозных таборов. Мы долго смотрим на степь, усыпанную огненными звездами, раздирающими тьму неба. Костры непрерывно меняют и объемы и форму и, кажется, борются с ночной темнотой, то раздвигая ее свои­ ми полосами, то сжимаясь в небольшой огненный ком, набирают внутри себя силу и снова выходят в бой с ночной темнотой, с осенними заморозками. Ко­ стров так много, что их трудно сосчи­ тать. В ночной темноте они так ярко светят, что теряешь чувство расстоя­ ния. Кажется, все они разбросаны не более как на пятикилометровом квад­ рате. — Хотите изучить новую карту на­ шего района? Мы, конечно, хотим изучить эту кар­ ту. И наш спутник, начальник полит­ отдела Коробейниковской МТС тов. Во­ ронин, начинает давать нам урок новой географии: — Вот там на юге от нас горят ко­ стры бригадных таборов колхоза «Пере­ довик», «Новая жизнь» и им. Буден­ ного. На север от нас вот тот огонек, ко­ торый сейчас разгорается, — это в бригаде «Страны Советов»... Далее автор рассказывает о том, как в прошлом и до коллективизации жили люди в селах Журавлиха, Озерное, Бру- сенцовка, Моховушка... После этого становится особенно понятным восхи­ щение перед «новой географией рай­ она», перед кострами колхозных табо­ ров в ночи. Ведь тогда немного времени прошло, как в Вяткинском сельсовете Уч-Пристанского района была завершена коллективизация. Деревня становилась на новые рельсы развития социалисти­ ческого сельского хозяйства. Коллекти­ визация переделала географию района, а главное, она коренным образом изме­ нила отношение людей к колхозному труду, изменила людей, их представле­ ния о радости и счастье личной жизни. Перед читателем очерка предстают ак­ тивные, деятельные, влюбленные в кол­ хозный строй Степан Щербинин, Васи­ лий Ульянов, Наум Капустин, старик Се­ мен Филиппов, который не может уси­ деть дома, торопит молодых, огорчается отставанием, радуется успехам, воспри­ нимая как личное счастье достижения родного колхоза. Как мы уже отмечали, тридцатые годы ознаменовались бурным развитием очер- кизма. Трудно, пожалуй, назвать кого- либо из сибирских прозаиков или поэтов, не работавших тогда над очерком. Сама жизнь, яркая, богатая событиями, потре­ бовала от литературы использования этого чрезвычайно оперативного и бое­ вого жанра. Обратившись к очерку, С. Кожевников показал себя как худож­ ник с явно наметившимися характерны­ ми чертами своего творческого лица, со своим подходом к материалу и манерой отображения действительности. В пер­ вых книжках «Единственно правильный путь» и «Конференция радости» уже вы­ разилось то своеобразие писательского почерка — в языке, в стиле, в методе изображения, которое получило даль­ нейшее развитие в последующей работе писателя. В очерке «Единственно правильный путь» рассказывается о том, что между деревнями Брусенцовой и Моховушкой существовало озеро, наполненное стоя­ чей, побуревшей от древности тинистой водой, окаймленное непроходимыми ка­ мышами и болотистой зыбью. «Из года в год озеро засасывало в свою пучину по­ павшую случайно на его берег скотину и заблудившегося человека. По ночам в Брусенцовой и Моховушке нередко слы­ шали жуткие призывы: «Тону-у-у!», «Погибаю-ю-ю!», «Спасите-е!». Однажды, в 1929 году, стоявшее века жуткое, пугающее озеро таинственно исчезло. «Озеро ушло. Оно пробуравило себе ручей до ближайшего рва и хлыну­ ло по этому рву бешеным потоком в Обь. И буквально за одну ночь озера не стало». «Об этом озере колхозники охотно и подробно рассказывают каждому при­ езжему человеку. А Пимон Лютиков при этом непременно добавляет: «Так вот получился и заворот нашей жизни. Жили мы годы однолично, так же жили и деды наши и прадеды. А сейчас кажется, что ' и не было этой жизни. Ушла однолич­ ная жизнь. И не слышно больше, что­ бы кто-нибудь кричал: «Погибаю-ю-ю!», «Спасите-е-е!». Образ бесследно исчезнувшего озе­ ра, как бы символизирующий ушедшую в прошлое жизнь единоличника, подчер­ кивает, усиливает основную идею, рас­ крываемую в произведении. Позже мы увидим, что наметившееся в очерке «Единственно правильный путь» стрем­ ление подчеркнуть с помощью яркого образа основную мысль произведения перерастает в умение Кожевникова поч­ ти всегда найти весомый и цельный, «сквозной» образ, организующий сюжет, определяющий композицию очерка, за­ ключающий в себе его идейный замы­ сел. В «Слове к читателю», открывающем книгу «Юй-гун передвигает горы», (1956 г.) С. Кожевников сам указывает на это: «За два года мне довелось побывать в десятках китайских городов и сел, по­ знакомиться и беседовать с сотнями лю­ дей. Я исписал много тетрадей. Войдя в купе, в котором придется ехать девять суток, я перелистываю их и пытаюсь найти единый образ, в котором можно было бы выразить главное из того (подчеркнуто нами — Е. JI.), что я уво­ жу из Китая в своей памяти и сердце. «Таким единым образом явился образ Юй-гуна — героя китайской народной 12. «Сибирские огни» № 10.