Сибирские огни, 1958, № 1

мя отсутствует... Она понимает, что так и должно быть, что мешать. Сере- ге и напоминать о себе в это время никак нельзя, но все равно очень больно, тоскливо, даже страшно!.. И тогда, вдруг, посередине разговора с мамой или при выполнении домашнего задания, Наташа вскакивает, набрасывает, — от торопливо­ сти не попасть в рукава, —■пальто, шапку, сует ноги в ботики и бежит к Сереге. Лучше идти пешком, дольше и успокаивает, — до него пятнад­ цать тысяч двести тридцать два шага; если ехать автобусом — двадцать три минуты... На Полтавской нужно выйти, перебежать проспект, и — вот их дом... Широкий, будто гордо выгнувший грудь, пышно увешанную регалиями: балконами, карнизами, балясинами. Сразу же сохнет во рту, покалывает в спине... Третий этаж, их окна, начиная с третьего слева... У Сереги дневной свет... На ножку лампы, она, Наташа, — пусть над этим смеется кто хочет! — для счастья привязала нитку, выдернувшуюся из ее платья: и незаметно, и хорошо!.. В следующем окне свет вишнево-крас­ ный, уютный и вместе с тем почему-то немного неприятный, будто он не для всех: это столовая. Дальше — ярко-зеленый, как в уличном свето­ форе: кабинет Юрия Владимировича. И в следующем окне — всегда го­ лубоватый полумрак: комната Агнессы Львовны. Наташа в ней никогда не была. И не хочется! Подумаешь, счастье... Можно стоять вот так, на другой стороне улицы, без конца: сначала мерзнут ноги и щеки, потом привыкаешь, и только стучит в висках... Не­ известно, чем бы это все кончилось, только однажды из их парадной с огромной дверищей вдруг вышла Майка — красивая, улыбающаяся, в на­ кинутой на плечи шубке, с растрепавшимися, как у Сереги, такими же за ­ мечательными, волосами! — и пошла, — Наташа сразу же перестала ды­ шать, — через улицу, прямо к ней, Наташе... Шла и улыбалась весело и чуть заговорщицки лукаво, и как Серега тоже... Наперерез машинам, не обращая на них внимания... И глаза Серегины, и губы, и подбородок с ямочкой... Сказала, заглядывая Наташе в глаза с любопытством и сочув­ ствием: — Я в окно на тебя смотрела ровно два часа. Почему не уходишь, а?.. — она взяла Наташу за локоть. Наташа пошевелила замерзшими губами, все-таки выговорила: — Он сегодня в институте сказал мне всего двадцать семь слов, я подсчитала... За весь день! — Почему? — Майка перестала улыбаться. — Был очень занят... Я не хотела ему мешать... Майка помолчала, серьезно разглядывая Наташу, потом спросила: — А к нам почему не идешь? — Агнесса Львовна... — и решилась, откровенно сказала: — Не люб­ лю ее. И она меня... Не хочу Сереге мешать... Скандал может быть... У Майки, когда она думает, тоже Серегина складочка между бровей. Дернула Наташу за локоть, строго спросила: — Почему ты так Модесту мешаешь во всем?! Поняла, что я?.. — Да. Он очень плохой... Ты с ним будешь несчастлива... Это. прав ­ да, я знаю, вижу! 'Наташ а прикрыла глаза: на секунду показалось, что Майка сейчас убежит, — ее глаза неприязненно сверкнули, презрительно-непримиримо полезла кверху пухлая губа, -— но испугаться у Наташи уже не было сил. Майка фыркнула и вдруг снова спросила: — А щеку ты отморозила? — Не знаю... — Ведь совсем белая!.. — Ничего не чувствуется... — Наташа даже руку к щеке не прило­