Сибирские огни, 1958, № 1

в парнике, о многих вещах еще и не задумывался вовсе. А некоторые ве­ щи просто проходят мимо него, он их не замечает, занимаясь своим лю­ бимым делом. Но если перед Серегой встает какой-нибудь вопрос, проб­ лема, он всегда решает их честно, по-нашему! И он тоже использует вещ­ евою жизнь, всю без остатка! — чтобы сделать полезное и большое в на­ уке! Это — наверняка, Наташа-то знает. Но почему она полюбила не Сергеева, а Серегу? Сергеева она знала, еще когда была девчонкой, и вообще это ее идеал! А у Сереги еще все впереди, ему еще надо рабо­ тать и работать... Во-первых, любовь не математическая задача с точ­ ным решением... Но если все-таки подумать, то Наташа раньше просто не могла как-то себе представить, что у Сергеева может быть любовь. Да- еще к ней, Наташе!.. Он всегда был для нее как на пьедестале... И — разница в возрасте, опыте, привычках... Да нет, тут и говорить нечего, даже и представить себе невозможно!.. А с Серегой они понимают друг друга с полувзгляда, и так многое воспринимают одинаково, и так нра- вятся друг другу, буквально всем: она, например, может смотреть без конца, как Серега ремонтирует какой-нибудь пылесос! Просто смотреть, как двигаются его руки, глядят глаза; следить, как он сидит, ходит, по­ правляет волосы... Он здесь, рядом и во всем. А Сергеева она уважает, готова отдать жизнь за него, — и она это сделает, если будет надо! Но' все это совсем другое, как, например, любовь к отцу... После того, как мама узнала о знакомстве Наташи с Серегой, она стала как-то особенно внимательно и ласково относиться к Сергееву, на­ зывать его Ленечкой. Наташе неприязненно сказала: — Привела бы его как-нибудь к нам, этого твоего красавца. Или боишься людям-тр показать? — Какие глупости! — Да уж не беспокойся, я любую трещинку-червоточинку в нем разгляжу, как бы ни маскировался! Наташа смолчала, отвернулась... И через некоторое время мама, будто извиняясь, сказала: — Ну, ну, это я в сердцах!..— и сбила Наташе волосы на глаза. Почему она так предубеждена по отношению к Сереге? И ведь хоть бы знала, а то так, за глаза!.. ...В тот день Сергеев пришел к ним вскоре после обеда. Еще не бы­ ло шести. Чисто выбритый, подтянутый, будто литой в туго обтягиваю­ щей его сбитое коренастое тело форме. Сидел в кресле у окна и молчал... Курил, отводя от Наташи глаза. Мама сидела за письменным столом и проверяла тетрадки, поминутно поправляя сползавшие с носа очки. Начи­ ная новую тетрадку, обязательно говорила про владельца ее: — Этот умница, крепким мужиком будет! Из таких, знаешь, кото­ рых с выбранной дорожки ничем не собьешь. У него и сейчас уже по­ черк мужской, твердый! — и щурила глаз, высоко поднимая над другим бровь. Сергеев кивал, косясь на Наташу: она в десятый раз переставля­ ла на комоде какие-то вазочки, вытирала невидимую пыль, поправляла стулья у стола; сегодня ранним вечером к ним впервые должен прийти Серега! ...Какие у нее удивительные глаза, будто прямо душа в них сияет!.. Чистая, порывистая, страстная — верная и прямая до конца! Сергеев уже давно’ знает, что это — любовь... Уже прошел через все: через пер­ вое бездумно-счастливое ощущение... Через твердую уверенность, что по-настоящему любит ее... И сейчас мука, которая не проходит вот уже второй год... Изредка он устраивает себе праздник: приходит к ним и садится вот так, у окна... Можно даже закурить, взять прямо из ее рук стакан чаю... И где-то сбоку все время ласковое материнское тепло