Сибирские огни, 1958, № 1

ровича Наташа посмотреть не решилась.— Это — раз. Во-вторых, я сразу поняла, что пришлась вам не по вкусу, не ко двору. В этом виноваты вы, а не я. Да-да! — и сорвалась, заволновалась, заторопилась. — 'Клочков­ ский — один из самых плохих, даже вредных представителей нашей мо­ лодежи сейчас! Спросите Сергея... Но мы его приведем в порядок. Если надо будет — в бараний рог свернем, а перевоспитаем, это уж вы не бес­ покойтесь!.. — Какова наглость! Нет, я больше не могу! — Агнесса Львовна, з а ­ кинув полные руки, схватилась за голову. — Агник! Ей плохо! — крикнула Марья Васильевна. — Дарья, воды! — Истерика? — спросила Наташа и повернулась к Юрию Владими­ ровичу. — А вы-то как же не понимаете, что такое Клочковский? Вы же воспитатель!.. Юрий Владимирович, не слушая, испуганно-выжидательно смотрел на Агнессу Львовну. — Жена не жена, а принципиальность должна быть выше всего, — опять твердо сказала Наташа Юрию Владимировичу. Он резко обернулся к ней и помолчал, потом, что-то сообразив, начал: — Это, безусловно, верно. Но каждый случай требует конкретного, индивидуального подхода! Вы еще очень молоды, а у Агнессы Львовны слабые нервы... — Извините, но я права в споре с Клочковским? Да или нет?! — Н а ­ таша на секунду испугалась сама, но Юрий Владимирович, опасливо по­ косился на Агнессу Львовну, — она редко и тяжело, явно слушая каждое их слово, стонала, — опять ровно и гладко сказал: — В известной мере вы правы. Но, с другой стороны, у Модеста есть очень положительные качества: воспитанность, порядочность, умение дер­ жать себя. Он, безусловно, умен. Если мы несколько отвлечемся... — дро­ жала нога: на столе негромко позвякивала посуда, — быстро-быстро шеве­ лились вытянутые пальцы. И тогда Наташа решилась: медленно положила вилку, отодвинула та ­ релку, встала, — Юрий Владимирович замолчал. Негромко произнесла: — Это — словотечка. Хорошо. Я ухожу, но будущее покажет, кто прав! — и еще зачем-то поправила платье, никому теперь не нужное платье... А дверь действительно стеклянная, с узорами кренделями. И портье­ ры бархатные, тяжелые... Наташа резко, будто ее толкнули, так, что сжа­ лось сердце, обернулась: Серега все еще сидел за столом. И смотрел тоже испуганно, растерянно... Неужели он потом станет таким, как Юрий Вла­ димирович?!.. Успела еще почему-то заметить, что Лука Кузьмич доедает грибы, — и вдруг, сразу, заплакала. Невыносимо горько, тоскливо, без­ надежно... В прихожей схватила ботики, всунула в них ноги, — застегивать не­ когда. Нахлобучила шапочку, — не попасть в рукава пальто. Кто-то по­ мог, а, это Дарья... И улыбается жалостливо, сочувствующе... Спасибо! Дверь... Замков сколько... Можно подумать, что все остальные люди — воры!.. — Ничего, ничего, деточка, ничего, милая!.. — шептала Дарья, от­ крывая дверь. Наташа выскочила, Дарья вышла за ней. Наташа обернулась, хоте­ ла поблагодарить, но у Дарьи было такое простое, хорошее лицо, с та ­ ким понимающим выражением, что Наташа обхватила ее обеими руками за шею и зарылась лицом в передник. Он пахнул луком, жареным мясом и солеными огурцами. Совсем как у мамы — давно, в детстве... 4. «Сибирские огни» № 1. .