Сибирские огни, 1958, № 1

Наташа резко обернулась еще в начале этих слов. Говорила их д а ­ ма лет сорока пяти, полная и все еще стройная. И смотрела она на Ната­ шу очень похожими — только не выражением — на Серегины и Май­ кины глазами. — Это Наташа, мама. Кубанец! Познакомьтесь, — сказал Серега. Ни дама, ни Наташа не посмотрели на него, они смотрели друг на друга, в упор. Ага, вот в чем дело: глаза у нее светлее, чем у Сереги, и, главное, хитрые, это точно! Ох, и хитрые, хоть она и маскирует это, прячет. Лицо красивое, но хуже, чем у Сереги, хотя и моложавое, румяное. Волосы се­ дые, а завила!.. И золота сколько — и на шее, и на руках, и в ушах... Что это я?! Покраснела, поняла, что дама ждет, и протянула руку: — Наташа Кубанова. Или — Кубанец... Дама уверенным, медленным движением приподняла красивую хо­ леную руку: три кольца, браслет, свежий маникюр. — Агнесса Львовна. Очень приятно, что пришли... — пожатие сла­ бое, отработанно-томное. Она все улыбалась, и это тоже было неприятно. Потому что улыба­ ется она заученно, приторно и безразлично... И как быстро, точно раз­ глядела и оценила все: и дешевое платье Наташи, и простые туфли, и этот синячище на щеке... Но хоть бы вид подала!.. — Идемте, дорогая, пусть наш слесарь переоденется. Он ведь у нас со странностями, — она очень вежливо засмеялась: губы тоже против­ ные, тонкие и два подбородка, и брови подведены... Наташа хотела и — не могла, не получилось, — не улыбнулась. Она вдруг почувствовала себя так плохо, так страшно, будто неожиданно случилось ужасное несчастье! Агнесса Львовна повернулась и пошла. Чуть покачиваясь на каж ­ дом шагу, уверенно, покойно... Наташа, жалостливо, просительно улы­ баясь, взглянула на Сережу: он стоял спиной к ней, снимал халат. Буд­ то ничего и не случилось! Хотя, он же к Агнессе Львовне привык, она же ему мать, видит ее каждый день!.. Передернула плечами, будто от озно­ ба, и пошла за Агнебсоп Львовной, тяжело переставляя сразу уставшие ноги. Попыталась, успокоить себя: «Чего, Натка, зря психуешь, что слу- чилось-то? Само имя-то какое: Агнесса Львовна. Как в цирке... И то­ ненькие модные высокие каблучки, и завитые седые волосы, и заученная улыбка, и сладкий голос... Но в голосе проскальзывает уверенный ме­ талл , и глаза хитрые, безжалостные, волевые...» — и Наташа поняла: глав­ ное -— деланность! Эгоистическая ложь, вот что! Во всем: и в боль­ шом, и в малом! Уйти? Убежать? А как же Серега? Нельзя же его с ней оставлять! И как же вся жизнь дальше? Ведь без Сереги дальше жить-то нельзя! Сжала до боли, до скрипа зубы. Нет, врешь, Агнесса, еще посмотрим! — Где же вы, Наташа? — получилось: На-та-шша, — и Агнесса ■Львовна, по-прежнему, улыбаясь, придерживала приоткрытую створку стеклянной с узорами двери. — Иду, иду, — ответила Наташа из коридора чужим, слишком бод­ рым, до крайности вежливым голосом и поблагодарила за приоткрытую дверь: — Спасибо. — И даже еще улыбнулась ей... — Кубанец, если не ошибаюсь? — и очень приятный, подчеркнуто веселый смех, будто приглашающий присоединиться и посмеяться вме­ сте: — Аха-ха-ха-ха... В кресле (нога на ногу, в откинутой на сторону руке^с белоснеж­ ным манжетом — длинная папироса) сидел, смеясь, Юрий Владимиро-