Сибирские огни, 1958, № 1

селый. Они всегда веселые, им что!.. Быстренько посмотрел по сторонам, что-то соображая, и торопливо подпрыгнул... Лапки у него мерзнут, что ли?.. — Эх, скучно говорит! — сожалеюще произнес Лешка и толкнул Наташу локтем в бок. . Наташа посмотрела перед собой. На трех широких черных досках висели большие карикатуры в красках и со стихами: парочка стиляг, не­ мыслимо изогнувшихся в танце;, две девушки на задней парте во время лекции рассматривают журнал мод; парень спит в общежитии, а через окно видно, как другие студенты работают во дворе... Рядом с последним рисунком на доске была еще не стертая запись мелом какой-то формулы. Перед досками, расположенными полукругом, на возвышении стоял Дима Петушков, секретарь комитета второго курса, и говорил. Наташа вначале как-то не слушала, что он говорит, а просто смотрела на него. Дима говорил очень старательно, добросовестно, как делал и все. Стоял он, заложив руки за спину. И от его розовых щек, пухлогубого рта, яр­ ких голубых глаз, мальчишеской неопределенной прически, белого акку­ ратного воротничка рубашки — от всего этого так и тянуло домашностью, мамой, что ли, даже бабушкой. Он казался этаким первым учеником класса, очень порядочным, старательным, усидчивым, послушным, лю­ бимцем старенькой учительницы, примером для других.. И говорил он очень правильные, верные вещи.. Говорил с подъемом, даже чуть выгибая грудь, иногда привставая на цыпочки и покачиваясь... — Среди нашего здорового, безусловно, коллектива есть, вместе с тем, часть студентов, относящихся легкомысленно к своим обязанностям. Они увиливают от коллективных мероприятий, живут, как улитки в своей скорлупе... Из задних рядов, из окружения Клочковского, насмешливый голос: — Улитки живут в раковине, а в скорлупе — птенчики! По аудитории прошелестел смех. Петушков строго посмотрел туда, от­ куда раздался голос, спокойно, как-то по-преподавательски уверенно, по­ дождал, — смех затих. И уже после этого Петушков, все-таки не спра­ вившись с собой, смутился. Даже опустил заблестевшие глаза... В зале опять кто-то засмеялся... — Хороший парень! — шепнул Лешка Наташе. — Но уж очень мо­ лодой еще... — Не моложе тебя! — ответила ему Наташа. Петушков сильнее сцепил руки и, с видимым усилием заставив себя, поднял глаза и молча длинную-длинную секунду смотрел в зал, — опять стало тихо. — Мы должны объявить войну этому, беспощадную борьбу! — вздрагивающим голосом проговорил он наконец. — Надо вовлечь всех равнодушных в водоворот общей жизни. Надо оживить деятельность... Сзади тот же насмешливый, нараспев, голос: — Все слова, слова, слова! Петушков что-то быстро глотнул, ему стало некуда девать руки. — Могу конкретно! Пожалуйста. Взять хотя бы пятьсот двенадца­ тую группу... Вы ее все знаете. Все знаете. Да... Ее даже называют «тяж- трудгруппа», это значит — тяжелая и трудная! А почему так?! Никто не ответил. Лешка тотчас же обрадованно шепнул Натаще: — Нет, он все-таки молодец!.. Наташа испуганно подумала: а вдруг Петушков сейчас назовет Серегу?! Нет, не может быть, Серега не такой... Конечно же, нет!.. — Ни для кого не секрет, — раздельно, неторопливо, веско загово­ рил Петушков и снова заложил руки за спину, — что в этой группе соз­