Сибирские огни, 1958, № 1

Да будет так! Диктует жизнь — для нас ее законы святы. Печаль минутная, уймись и отпусти теперь меня ты. Я отдал прошлому свой долг, почтив задумчивым молчаньем. Пора! Доносит ветерок машин горячее рычанье. Пора туда, где Ангара уже в плену наполовину, где скоро наши мастера поставят первую турбину. Туда, где новой колеей летят составы в Забайкалье — за пятитысячной верстой по Транссибирской магистрали. • Люблю и знаю наизусть гудков сегодняшнее пенье... А эта маленькая грусть — совсем случайное явленье. Рассказ строителя Он человек, видавший виды. Но, к сожалению, таков, что, — прямо скажем не в обиду, — связать не может пары слов. А мне казалось, чуть задень я — начнет волнующий рассказ: и подвиг вспомнит — без смущенья, и горечь выльет — без прикрас. Ругнет, как водится, вначале костры, палатки и тайгу, вздохнет, как первый кол вбивали на необжитом берегу... Гордясь, расскажет между нами, как в дно стремительной реки потом железными корнями вросли бетонные быки... Но нет. Сжигая папиросы, со мной он рядышком сидит, в ответ на все мои вопросы: — Да так, работаем,— твердит. Да, так. Работаем — и точка. Не скажешь проще и верней. В его рассказе-—только строчка, но прочитать ее сумей. Я .мы, друг друга понимая, молчим, смущенные слегка. Зато шумит, не умолкая, отныне пленная река! Бетонщицы Они, построясь чинно в ряд, перед фотографом стоят. Плечом к плечу, в пяти шагах стоят с улыбкой оробелой, в спецовках, грязных сапогах, пыльцой припудренные белой. Под ними в ярости борьбы река штурмует эстакаду. За ними встала на дыбы плотины темная громада. Давно ль бетонный бастион руками маленькими поднят, до высшей точки возведен за сменой смена? А сегодня... На этих девушек взгляни: они — и словно не они. Смущенный, сдерживая смех, краснеют милые невесты — и руки эти, как на грех, себе найти не могут места. Эх, руки верные, для вас вся жизнь — в движенье торопливом.