Сибирские огни, 1957, № 6

вету! Рывок у меня сто десять, между прочим, а жим... — Он не кончил, увчдев испуганное лицо Квашниной, и весело засмеялся. — Александра Карповна, я же шучу. Морду надо бы набить, но этика не позволяет. Он погладил руку Шуры, лежавшую на его руке, и они вышли из ав­ тобуса. Девушка сразу запела верным, но слабеньким-и старательным голоском. Что так сердце, что так сердце растревожено, Словно ветром тронуло струну... Неуспокоев подхватил нестерпимо задушевным баритончиком: ...О любви не мало песен сложено, Я спою тебе, спою еще одну. Но песня что-то не получилась, они замолчали. Шура смеялась вол­ нующе и призывно. Так девушка смеется, когда рядом мужчина, который ей нравится. Потом песня наладилась, полилась легко и счастливо, и два голоса—слабый, несмелый, и уверенный, торжествующий, словно обняв шись, уходили все дальше и дальше в степь. И с тоской Борис подумал, что там, в степи, под луной, сильные мужские руки обнимут покорные де­ вичьи плечи. ' . Из-за автобуса неожиданно выскочили Воронков и Полупанов и сра­ зу, перебивая друг друга, заговорили возбужденно: — Это не дело, товарищ директор!.. Для целинника дисциплина пер- вее всего, а на Цыганском дворе буфет с водкой открылся!.. Шоферня пьет!.. —- Знаю! — круто осадил их Корчаков. — А зачем вы сюда прибе­ жали? Жаловаться? Силенок не хватило самим прекратить безобразие? Быстренько катайте обратно на Цыганский двор. Туда пошел дежурный по колонне, прораб Неуспокоев. Ему этика хотя и не позволяет морду, бить, а вы все же последите за ним. Одерните в случае чего. Шоферы повернулись и побежали, но директор остановил их: — Воронков, погоди!.. С прорабом пошла наша докторица Шурочка. Ты и за шоферами последи. Не ушибли бы ее. А то ведь у вас, шоферни, к каждому слову такая приправа!.. Воронков и Полупанов ушли. Егор Парменович' остался стоять в две­ рях автобуса. Задумчиво поглаживая усы, он глядел в конец, колонны, где варили что-то автогеном. Будто рядом разлетались широким веером и гасли на лету ослепительно-голубые искры. — Не спится людям, — тихо сказал он. — Д а разве заснешь... Г л а в а 9 Садыков твердо верит в топографии» В степи грустно свистнул суслик. Значит, начинается рассвет. Борис проснулся, дрожа от холода. Он ночевал на Цыганском дворе. В окон­ ные проемы бывшего трактира смотрело безотрадное утро. В степи было серо, скучно и тесно от тумана, закрывавшего горизонты. Взяв умывальные принадлежности, Борис вышел в степь. Услышав на озерке плеск, остановился. Мефодин, голый до пояса, .горстями плескал ледяную воду, на лицо, на грудь, на бока. От белого, мускулистого его тела вился тонкий розовый парок. Утираясь помятым полотенцем, он спросил хмуро Чупрова: — У вас, случаем, не найдется какой-нибудь препарат от головной боли? *— Нет. Но я попрошу у доктора.