Сибирские огни, 1957, № 6

— город по комфорту и красоте. Великое дело требует и оформления ве­ ликого!.. В свете, падавшем из автобуса, глаза его блестели, а рука, затяну­ тая в черную перчатку, то взлетала воодушевленно над головой, то ука­ зывала на степь грозным жестом, то сжималась в кулак и сокрушала что-то. И после его взволнованного голоса скучно прозвучал спокойный голос директора: — Коли пришли, так сядем, конечно, крепко. Но больших дел без больших трудностей не бывает. А степь, она очень трудная. На себе по­ чувствуете. — Товарищ прораб правильно говорит! Гляди, — махнул Садыков снятой фуражкой на степь, — расползлась, размазалась онда-мунда,1как. наши казахи говорят. Беспорядка много! Порядок здесь надо делать! Ов> хорошо говорит! — Завидую я вам, товарищи, — вздохнула Шура. — Поднять пер­ вую лопату земли, положить первый кирпич, провести первую борозду!' Мы только читали об этом, об Игарке, Комсомольске-на-Амуре, да чего- ближе, о Караганде. А сами чтобы... — Караганду и я сподобился поднимать, — сказал директор. — Трудно было? — с детским любопытством спросила Квашнина. — Трудно ли? — директор начал медленно разглаживать пушистые усы. — Это, как посмотреть. Тут, видите ли... Но Неуспокоев перебил его: — «Старый степной волк разгладил седые усы и начал свой захва­ тывающий рассказ...». Извините, не' охотник до вечеров воспоминаний. Разрешите в хату, Александра Карповна? Хочу газеты просмотреть. Шура молча подвинулась на ступеньках. Он поднялся в автобус. Замолчавший Корчаков, по-прежнему медленно поглаживая усы, начал; с любопытством смотреть внутрь автобуса. Шура, не оборачиваясь, знала„ что там сейчас происходит, и ей-было неприятно, даже немножко стыдно, и не только потому, что Егор Парменович видит, как спокойно, будто у себя дома, располагается прораб в ее автобусе. Но Егор Парменович перевел уже взгляд на нее. — Простите, я не ответил на ваш вопрос. Конечно, было трудно. Но вот что удивительно — вспомнишь, и кажется, что, наоборот, было много радостей и счастья. А радости какие? Зной, противная вода, му­ сорное пшено, тяжелая работа. Правда, пшенку мы уплетали так, что кряхтели и постанывали от наслаждения. А если вокруг хорошие ребята, хорошая песня вечером и улыбка девушки, вот ты уже и счастлив! Как это понять? — Не знаю, — грустно ответила Квашнина. — В моей жизни не было мусорного пшена. — Идеологически невыдержанный ваш рассказ, Егор Парменович!— крикнул из автобуса Неуспокоев. — Пшенка, песня, улыбка девушки! На что это похоже? А где же молодой энтузиазм, рекорды на производстве,, где сплоченный коллектив? Где, наконец, пламенная идея построения со­ циализма, которая воодушевляла вас на подвиги? Неуспокоев говорил серьезно и с уважением. Но было за этой серь­ езностью и за этим уважением что-то такое, что заставило директора сделать шаг в сторону, чтобы Шура, не загораживала ему прораба. Неу­ спокоев снял пальто и остался в короткой до пояса вельветке со множест­ вом «молний», расположенных вдоль и поперек, вкривь и вкось. Сияние «молний» рассмешило директора. «Разукрасился, как новогодняя елка!» — шевельнул он в улыбке усами, но ответил серьезно, в тон Неуспокоеву. 1 И туда и сюда.