Сибирские огни, 1957, № 6

— Хочешь, верь — хочешь, не верь, мне наплевать, а угнал я ма­ шину для того только, чтобы тебе чушку, по нашему, свинью, подло­ жить! Показатели твои хотел испортить! Но, между прочим, ты их уже испортил. Куда завел машины? Где были твои глаза? — Садыков, смо­ тревший куда-то вбок, мимо Мефодина, опустил голову. — Казнишься? Зубами, небось, скрипишь? Не вышло у тебя «чтоб не звякало, не бряка­ ло», а вышло — ни сана ни мана,1 как у вас, казахов, говорят! Он отводил глаза от резкого света фар, но все же заметно было, как в самой глубине глаз проскользнуло на миг озорное. — Между прочим говоря, я эти ваши «Слезы» с наскока проскочил. А вы, небось, на брюхе ползли? — Не форси! — крикнул Воронков. — И разговор на Гамбург не переводи! Ты от повестки дня не отвлекайся. — Ладно, не буду отвлекаться, — измученно вздохнул Мефодин. Он провел глазами по близко подступившим к нему людям, что-то ре­ шая в душе. Но мужское и шоферское самолюбие не позволило ему открыть недавним друзьям и обиду свою и отчаяние. Он лишь пошутил горько: — Не дали вы мне пирогов с целины покушать. И надо бы рассчи­ таться с вами, а более всего с Садыковым, надо бы машину мою — ку­ вырком в овражину! — Замолчи, гад! — сверкнул угрюмым, казнящим взглядом Бар маш. — Лишить его слова! — Не звони, Бармаш, в колокольчик, мы не на собрании, — незлоб­ но, с усмешкой посмотрел на него Мефодин. — Если бы был я гад, валя ­ лась бы сейчас моя авторитетная четырехтоночка в яме, лапки кверху к потроха наружу! Он пытался улыбнуться, но глаза тосковали. Все видели, что чело-' век измотался, издергался до того, что в глазах пусто. — Самокритикуешься теперь? — с необидной жалостью сказал Грушин. — До чего докатился... — Жалеешь, Степан Елизарович? — Глаза Мефодина потеплели. — Вижу, что жалеешь. Вот как вышло, дядя Степа. Думал гору своро­ тить, а запнулся на соломинке и упал. — Стервец ты, Васька! — с горячей обидой сказал старый шофер. — «Запнулся... Упал...» Упал — полбеды, не поднялся — вот беда. Садыков, по-прежнему медленно чертивший палочкой на земле, не поднимая глаз, сказал ровно, без выражения: — Я пойду, товарищ директор. Посмотреть надо... на яму... — Иди, Курман, — умно посмотрел на него Корчаков, впервые на­ звав завгара просто по имени и на «ты». — На промоине, правда, Неус­ покоев и Крохалев возятся, мост сочиняют, но ты и сам посмотри. — Посмотрю, какой разговор? — и Садыков пошел из толпы. Люди расступились перед ним молчаливо, не глядя на него, и Са­ дыков сгорбился, унося груз людского упрека. Мефодин блеснувшим- взглядом ударил завгара в спину. Потом, скрутив в жгут, будто выжимая, щегольскую «бобочку», крикнул нетерпеливо и грубо: — Давай, директор, решай, как со мной? Нечего резину тянуть! — Ты погоди со своей персоной! У нас дела поважнее есть. Отвле­ каешь нас от прямых наших обязанностей! — устало поднялся с ящика Егор Парменович, но его остановил Воронков: — Придется на минуточку задержаться, товарищ директор. Новое; дело открылось. А вернее сказать — надо раз навсегда с одним старым: дельцем покончить... Иди, иди сюда, чего цепляешься? — крикнул он ку— 1 Испорчен (казахск.) — ни тебе, ни мне.