Сибирские огни, 1957, № 6

На комле поваленной сбсны сидели рядом Виктор Крохалев со вто рой пилой в руках и Кожагул. Увидел Бориса, Виктор обрадованно веко чил: Вот кстати-то! Я хотел бежать напарника искать. Пила гуляет?' Дядя Кожагул нетрудоспособный ведь. А собственным корреспондентам как, не противопоказано это дело? — Он согнул в дугу и отпустил звон ко занывшую пилу. Борис лизнул горевшую ладонь и вздохнул: — Не противопоказано. Начали! Зазвенела вторая пила. Румяный ремесленник, не бросая работы крикнул старику: — Дядя Кожагул, а ты давай дальше рассказывай! Отобрал у вас бай скот. А дальше? Кожагул, пристально смотревший в костер, перевел на парня един ственный глаз: — Скажу дальше... Узбахан брал наш скот — брал нашу жизнь Как кошму, жизнь выдернул из-под ног. В кибитке не горел огонь, котел, пылью покрылся. Совсем плохо стало. Жена плачет, бала1 плачет! Ой- бой-ей! Что будешь делать, такой случай? Я пошел в русской деревня. Один русский мужик мой тамыр был. Я сказал: «Помогай, пожалуйста немножко, тамыр. Жена и бала голодный совсем». Тамыр сказал: «Пой­ дем твой степь, будем тебя учить хлеб делать». У меня лошадь не был., бык не был, коза был. Как пахать будешь? Зерно тоже не был. Тамыр свой лошадь немножко давал, зерно давал. Когда кончал пахать, при ехали жигиты Узбахана. Ой-бой! Встречай дорогих гостей, Кожагул! Плеткой меня били, хорошо били, кости трещат, верь Аллаху! «Не ковы­ ряй степь, не учись у русских! Не делай Аллаха сердитым'». Потом еще- сказали: «Иди к баю, он говорить тебе будет». Я ходил. Тихо ходил, бо ялся. Узбахан, суди его Аллах по заслугам, леж ал на двенадцать одеял и пил монополька. Царский водка так звать. Монополька из человека* волк делает, потом чушка делает, потом совсем баран человек будет. Уз­ бахан серчал, кричал мне: «Вонючий ишак, будешь хлеб делать — буду тебе кости ломать! Хлеб с поля соберешь на второй день после своей смерти! Иди!» От бая я быстро ходил... Ребята перепилили сосну и поднялись с колен, чтобы перенести пи­ лу. Румяный провел кончиками пальцев по зубьям пилы й, взгрустнув, сказал:. — Вот жизнь, даже не верится... И бросил, значит, ты свою затею с пашней, дядя Кожагул? Старик утопил в узенькой щелке век хитрый глаз и лихо заломил малахай: — Совсем плохо Кожагула знаешь, жан. Кожагул хитрый. Я ночью зерно в землю бросал. Какой земля зеленый стал, когда хлеб вылез! Це-це-це! Я шибко рад был! Его глаз улыбнулся, но сразу помрачнел.— На другой ночь опять жигиты Узбахана приехали. Я спал. Опять плет кой били. Мало! Ногами били. Еще мало! Шокпар били! Апырмай! — Шокпар — все одно дубинка. Один конец толстый и тяжелый. По- башке трахнешь, как арбуз лопнет! — сердито объяснил Джумаш. — По башке бил — шею ломал, глаз ломал, зубы к шайтану! По рукам бил — пальцы ломал. — Кожагул поднял руки и поглядел печаль­ но на изуродованные пальцы. — Все мало! На аркан цепляли, к лошади вязали, по полю таскали. «Кушай свой хлеб, сыволочь!!» Узбахан, да не будет праху его покоя, верно говорил: кости ломали, спина ломали, со­ всем меня портили... 1Мальчик (казахск.).