Сибирские огни, 1957, № 5

И они шли. Отдыхали часто, но шли. Солнце клонилось все ниже и ниже к закату. В тайге наступила вечерняя прохлада. Наседал гнус. Лип. в уши, в ноздри, облепляя лицо, как пластырем, — не продохнуть, чуть только поднимешь сетку... — Мне худо, совсем худо, мама, — жаловался Андрюшка. — И в глазах у меня темно. И в ушах звенит. Ровно колокольчики.... — Садись на плечи, Андрюшенька, пронесу немножко, потом сам пойдешь... — Не сяду, — упрямился мальчик. — Ты неси образцы, а то еще бросишь... С трудом перелезает Андрюшка через замшелые, трухлявые колоди- ны валежника. Перед глазами — золотые змейки. Только не те, что в кварцевых камнях, а натуральные, живые, и еще — радуги. Такие яркие, теплые. И ему кажется, что всем этим дебрям нет конца и края. И вовсе нет никакого Кижарта, ни Разлюлюевки, а есть только лес, лес, дико- травье, хмелевое витье, дерущее руки и цепляющееся за ноги. Вот так будут они с мамой идти, падать, вставать, потом совсем упадут и сами превратятся в замшелые колодины... И он действительно падает. Агния поднимает сына. У Андрюшки проходит обморок. Он сердито глядит на мать из-под бровей, как некогда смотрел на нее сам Степан. — Не трожь! Сам пойду. — Садись на плечи, говорю. — Не сяду! — Садись. Не упрямься! — Не сяду. Было совсем темно, когда они подошли к Верхнему Кижарту, где в огромной котловине между гор в домиках-времянках жили работники поисковой партии. Здесь Агния узнала странную, взволновавшую ее новость: Василию Лаврищеву неизвестно кто прострелил руку. Произошло это, когда^он, охотясь, навестил Демида, работающего со своей партией на Кипреичи- хе. Теперь ходят слухи, что стрелял Демид, «из-за ревности». Тому, что сделал это Демид, она, конечно, не поверила, но самая мысль о том, что он может к кому-то ревновать Анисью, заставила ее зябко поежиться... Агния долго сидела у костра, поджав ноги.^ Где-то внизу перебирал камни неспокойный горный Кижарт. С гор тянуло холодком. Гудел потревоженный лес. Новолуние. Небо темное- темное, как дно пропасти. Сырые волны туч собирались над тайгою. Она вслушивалась в шум хвойных зарослей, смотрела во тьму и думала, думала, знала пок£^ что и друГие) более страшные слухи поползли о Демиде: будто это он, во главе целой банды диверсантов, жжет тайгу, подкупленный заграницей и специально засланный в родные края... Г л а в а д е с я т а я * Василий Лаврищев никогда не доставлял себе труда задумываться над смыслом жизни. Для него было все ясно, будущее было разложено по полочкам: протяни руку и бери! Он много говорил о диссертации, о капьеое и еще больше о положении доцента, а то и декана. Все ч т о з а пределами селекции - туманные дали, изведать кото­ рые должен кто-то другой. Анисья перечитала гаиг; ^ о л ъ читал только то, что связано было с селекцией. Когда-то давно, в школ ные и институтские годы, он почитывал романы, повести, но, не найдя в