Сибирские огни, 1957, № 5

_ Ты необыкновенная, Сима! Какая ты необыкновенная! — бормотал Василии, держа ее руки. — Я рад. Я — счастлив, Сима. Ты не знаешь, как хлестали меня эти чувства три года! Сколько я порвал писем! Напишу сам испугаюсь, порву, опять пишу, пишу, рву, пока... не остыну. Я же пи­ сал тебе про кабинет-оранжерею? Все письма к тебе писал в своей оран­ жерее. Сейчас вышел настоящий гибрид абрикоса для Сибири, я назвал его «Сима-бис»._И еще новый сорт черной смородины — крупной, сочной, сладкой, богатой витаминами, назвал «Сима-здоровье». В прошлом году, когда ждали страшного заморозка, я сам жег костры на квартале ягодни- ков и абрикосов. Боялся, вдруг замерзнут мои «Симы» и тогда черт знает что может случиться! Я же просто одушевлял свои сорта! Она улыбалась. Черные глаза ее сияли. Спасибо, Вася! А как ты из Белой Елани-то через Жулдет пере­ брался? спросила она. — На лодке? А лодка где? Спрятана? Вот хо­ рошо-то! Я же шестой день, как не была там. Присохла вот к Кижарту. Ты подожди, Вася. Я схожу в вагончик.. Она пошла переодеться и переговорить... Тропа текла по оврагам и взгорью к Жулдету. Сколько тут цветов, Вася! Ты только посмотри, какие они разнооб­ разные и нарядные, — говорила Анисья, успев нарвать целую кучу цветов, бережно прижимая их рукой к своей белой кофточке в полоску. — А вон, гляди... Да ведь это фиалка! Кинулась за фиалкой, потеряла тапочек, вернулась за ним и снова бросилась к цветку, сорвала, поцеловала в бархатистые лепестки и, смеясь, довольная, вернулась на тропку. Сколько же в каждом ее движении было порывистости!.. — Ай!.. Навстречу им ползла серебристо-чешуйчатая гадюка, медленно сви­ вающая свое круглое омерзительное туловище. Приподняв удлиненную клинообразную голову, высунув вильчатый язык, змея зашипела. — Обойдем ее, Вася, поскорее! — Ну, нет. — Хоть бы палка какая! Василий, быстро согнувшись и сразу выпрямившись, поднял гадюку за хвост; встряхнул ее коротким и резким рывком, и она повисла, как плеть. —- Вот и все страхи, Сима. А испугалась. Что ж ты? С ними очень просто, как с бичом. Взял, вот так встряхнул ее — и кончена ее песня. Такая вот мерзость ужалила меня в Быстринских горах, за Минюсом. Шел босопятым за клубникой и наступил. Чикнула не больше как будто нако­ лолся на колючку, но потом так разнесло ногу, что еле добрался до дому. Тридцать уколов выдержал. С той поры ни одну из них не отпущу живой. Как попадется, так за хвост. — Брось ты ее, пожалуйста,#— брезгливо попросила Анисья. Такое проявление смелости показалось ей почему-то неприятным. ...До реки шли молча. Полноводный Жулдет пенился, ревел, затопив курьи и отмели. Тополя и прибрежный кустарник выступали из воды, как причудливые водоросли. Толстущие ели стояли по берегу, как титаны, зор­ ко оберегающие прохладу бурных вод. По реке шел лесосплав. Толстые и тонкие бревна, тесня друг друга, неслись по быстрине, как огромные щуки, спешащие на нерест. Лодки, на которой Василий переплывал реку, не оказалось в протоке. — Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — сказал он, раздвинув цирку­ лем ноги. — Я же ее запрятал, как черт грешную душу, а — нашли.