Сибирские огни, 1957, № 5

Полюшка не спускала глаз с Демида. Отец! Это же ее отец!.. Вот этот высокий, белоголовый, усатый, с заветренным лицом человек в солдат­ ской гимнастерке без погон — ее отец! Она же так много наслышалась про Демида, который будто бы жестоко обманул ее мать. Как обманул? Когда? Она не знает. Но все говорят, что Демид был плохим человеком, и вот Полюшка видит отца — и совсем не такого, каким она представля­ ла его. У него такой мягкий, задушевный голос и ласковый взгляд часто помигивающего глаза. Агния, меж тем, решала трудную задачу. Как же ей поступить сей­ час? Встать и уйти? Ну, а потом? Завтра, послезавтра? Ах, да! Вот еще Анисья, доченька Головешихи!.. Так, значит, спасла Демида от волков Анисья? Зачем же она сюда пришла, Агния? Что ей здесь делать? Быть посмешищем для Головешихи? Мало они ей попор­ тили кровушки!.. Уйти, немедленно уйти домой. Там она выплачет свое горюшко в подушку, а здесь пусть хозяйничает Головешиха. Она же и с водкой, и с медвежатинкой заявилась. Что Демиду Полюшка? Утеха на час? Пусть Полюшка навсегда забудет о таком отце. Не отец он ей! Нет. — Полюшка, собирайся, пойдем. — Что ты, Агния? — спохватился Демид, покидая участкового Гри­ шу. — Куда идти? Что ты! — У нас есть свой дом, Демид... Филимонович. Агния подала Полюшке пальто, шаленку и поторопила одеваться. — Д а что ты, Агнюша? Я же... я же... еще не успел повидаться с Полюшкой. Это же моя дочь! Если бы я знал, что у меня растет такая хорошая дочь.... — Какая она тебе дочь? — выпрямилась Агния, застегивая жакет­ ку.— Мой грех — мои и заботы. Что ворошить-то старое? — А старое-то, Агния Аркадьевна, на хмелю настоенное, крепче мо­ лодого на ржаной закваске, — ввязалась в разговор Головешиха, выдви­ гаясь на середину избы. — Может, ты подумала, что вот, мол, заявилась Головешиха и дорогу тебе поперек перейдет. Не думай так: не дура, ума набралась за сорок-то семь годов. Что было промеж нас. трех — быльем поросло. Агния не слушала Головешиху. И ревность, и досада, и давнишняя обида на Демида хлынули из сердца, холодом налив ее карие, печальные глаза. — Ну, што ты копаешься? — тормошила она девочку. Демид вдруг обнял Полюшку и прижал ее к себе. — Моя ты, моя ты, Полюшка!.. Не уходи!.. Если бы я знал!.. Если бы я знал!.. Полюшка!.. Руки девочки потянулись к Демиду, но Агния, схватив дочку за во ротник пальто, выдернула ее из объятий отца, толкнув ногою дверь, не вышла, а боком вывалилась в сени вместе с дочерью. — Пусти меня! Пусти! — кричала Полюшка, отбиваясь от матери. Демид хотел было кинуться в сени, но загремел Филимон Прокопь­ евич: — Опамятуйся, Дементий!.. Потому — линия. — Что? Что ты говоришь? — не понял Демид, ладонью закрыв ко­ жаный кружочек над потухшим глазом. — Говорю — линия! Агния не признает тебя ни в какую, смыс­ лишь? Потому — место такое занимает в геологоразведке. А ты — не статья для нее. Потому — из плена. Соображаешь? Слышно было, как в лампе трещал нагоревший фитиль. Демид уставился в угол материнской кровати, где недавно сидели Агния с Полюшкой. Он стоял посредине избы под матицей полатей —