Сибирские огни, 1957, № 5

платья дочери. Выгреб все ее бумажки, записную книжку и разложил на столе возле лампы.— Вот еще навязалась на мою шею, тетеря,— бормо­ тал он, поднося к лампе то одну, то другую бумажку, и никак не мог най­ ти нужную. А вот записка Вавилова! «Братья Черновы говорят, что Жи- хей Васильевич с Митькой систематически истребляют маралов». — А ты ему што? А? Как ответила Вавилову? Говори! — И ткнул за ­ писку под нос дочери. — Это же правда, тятя! Маралов убивали. — Што? — округлил глаза Михей. — Убивали? Мы с Митькой? Ах 'ты , сукина дочь! Чтоб тебе ни дна, ни покрышки! Д а ты меня топить ходи­ ла на собрание, окаянная! — И, не в силах сдержать подступившую спазму злобы, ударил дочь по щеке; та откинулась «а простенок, вскрик­ нув: — Тятя! — Я те дам, «тятя»! Чтоб твово духу не было у меня в избе! Живо! Метись! — И, схватив за руку дочь, рывком откинул ее к порогу. Нюся выскочила из избы, не закрыв за собою дверь. Проснулась Апроська в горенке. Выскочила в одной нижней рубашке и, взглянув, как Михей рвал в клочья записную книжку и разные бумажки Нюськи, тут же спряталась, закрыв за собою филенчатую дверь горницы. Под утро заявился Митька — ходатай Михея Васильевича. — Ну, што там в районе? — подскочил к нему отец, не сомкнувший глаз за ночь.— Тут у нас собранье проходило — турнули нас из колхоза. А там как, говори. Был у Андрюхи? Митька сбросил тужурку, уселся на лавку. Здоровенный мужик, как и отец, чернявый, с глубоко запавшими глазами на скуластом лице, в са­ тиновой рубахе с расшитым столбиком. Такому бы работать в кузнице вместо старого Андрона Корабельникова, а не шляться по тайге. — Худо дело, тятя. Про район даже не говори. Ничего не выходил,— пробурчал Митька, изрядно проголодавшийся за дорогу. — Был у Андрюхи? — Дядя Андрей — што! И ухом не повел. Грит, не надо было нам против себя настраивать всю деревню. Михей схватился за голову. — Угробила глухая тетеря! Как есть под монастырь подвела! Нюсь ка-то заявила там на собрании, што мы с тобой, дескать, маралов почем зря лупили, — Нюська? — спохватился Митька.— Д а я из нее жилы вытяну! Где она? — Турнул я ее иочесь, паскудницу! ...Ночь кончилась, но в доме Михея Замошкина наступил черный денек. Дня через два семьи Замошкина и Вьюжниковых выселили за пре­ делы Белой Елани. В избе Михея осталась хозяйничать при голых сте­ нах единственная Нюська. Михей сам распорядился собрать все пожит­ ки от подушки до последней ложки. Собственноручно заколол на доро­ гу семипудового борова, десяток поросят, отрубил всем курицам голо­ вы, а корова и бык остались в надворье — председатель сельсовета не разрешил продать корову; осталась Нюське. Быка увели на МТФ. •На ферме Нюська подружилась с Марией Спиваковой, сестрой Д е ­ мида Ухначева. Мария помогала Нюське раздаивать коров, ходить за ними. Всегда молчаливая и работящая, Мария понравилась Нюське. Ей хорошо было с этой крепкой, здоровой колхозницей, никогда не унываю­ щей. Мария верховодила всеми доярками и телятницами. Ее побаива­ лись и уважали. Д ля Нюси Замошкиной настала новая жизнь. А вернее сказать, что она только еще начинала жить по-настоящему...