Сибирские огни, 1957, № 5

всегда писали, что все правильно. Ничего не правильно! И вы тоже, П а­ вел Тимофеевич! Все, все! Я хочу работать и жить в колхозе. Слышите? Хочу работать и жить в колхозе! Чем я виновата, скажите, пожалуйста! Чем? Я же поступила в зоотехнический заочный техникум. Я хочу рабо­ тать при МТФ. Павел Тимофеевич не разрешил мне пойти на МТФ. По­ чему? Скажите, почему?.. Ну? — Ты, что, и в самом деле, не разрешал ей работать на МТФ? Лалетин сдвинул фуражку на лоб. — Д а какая из нее работница? Она же, как пень, глухая. Куда ее? Девушка внимательно следила за его губами. Она заметно поблед­ нела и со слезами в голосе проговорила: — Ну и что ж, что я глухая? Если я глухая, значит, мне места нет в жизни? Да?! За что меня выселять? Или за то, что я не согласилась быть женою Лалетина? Да? Я комсомолка, понимаете! Почему мне ком­ сомольцы ничего не сказали о решении правления колхоза? И глаза Нюськи впились в губы Степана. Она ожидала ответа. Но Степан не разжал губ. Вытащив из кармана гимнастерки свою запис­ ную книжку, он написал: «Если будете работать на МТФ, приходите сегодня на общее собра­ ние колхоза к восьми вечера, обсудим ваше заявление». — Погодите, погодите, — опомнился Михей. — Это што же выхо­ дит, на выселку меня, как вроде кулака? — С какой стати, как кулака? Вас никто не лишает гражданских прав, права голоса. Просто вам придется убраться с колхозной земли. Единоличных наделов колхоз не дает. — Д а што вы, робята? Д а я... да меня... как же так? Ежли новое правление решение приняло, чтоб работать нашей семье, да мы с моим удовольствием. Хоть завтра выйдет на работу Апроська. — Так и есть! — покривилась Апроська.— Нужен-то мне ихний колхоз! —- Цыц ты, кадушка! — притопнул Михей. — Подумаешь! — мотнула головой Апроська и пошла себе в избу. Михей растерянно топтался на одном месте, просил правление «воссочувствовать ему», принимая во внимание его прежние заслуги. Степан ответил, что заслуги эти, видно, слишком долго принимались во внимание, что на одних заслугах в рай не проедешь, и что решит судь­ бу Михея — собрание. — Сам народ решит, ясно?- Нюська вернулась с собрания в середине ночи. Лицо у нее возбуж­ денное, глаза заплаканные. Не глянув на отца, сняла полушалок, по­ правила обеими руками свои льняные волосы, села на лавку возле сто­ ла. Михей вывернул фитиль, потребовал жестом, — расскажи, что ре­ шило собрание, и вдруг заметил в ее припухших глазах что-то новое, не­ понятное. — Сами знали, что так жить нельзя, а ■—- жили. Против всех, тихо, очень тихо проговорила Нюська, как иногда говорят оглохшие, которым кажется, что они говорят достаточно громко. В отчаянье Нюськи билась такая тоска и горечь, что девушка с трудом сдерживала подступающие к горлу рыдания. Ей было так стыдно на общем собрании! Она сидела сзади и не знала, что толковал народ о Замошкиных и Вьюжниковых, но, казалось, сама атмосфера общего собрания до ^ того была насыщена зарядами досады и обиды на отъявленных лодырей, на паразитов, что Нюську прохватывало будто электричеством.