Сибирские огни, 1957, № 4

глубоко внутрь, вызывая ощущение безмятежности. Может быть, пото­ му, что с самого раннего детства, как запомнила себя Лиза , запах этот" означал счастливый, нарядный праздник, теплые, мягкие мамины руки,, умевшие создавать этот праздник в доме. Вот и сейчас, ее высокий певучий голос, тоже по-своему нарядный, доносится из кухни. — Я до сих пор не могу успокоиться! Миндалины увеличены, могла; развиться ангина, а, как следствие — ревмокардит, миокардит... Кто-то отвечает тихо, невнятно. Лизу сердит, что она не р а зби р ае т слов. Напрягает слух и вдруг осознает, что говорит Роза Вартановна,.. Асина мама. И окончательно просыпается. — А вот от зернопульта такая пыль — все легкие забивает. Боюсь я за Лизочкины легкие, боюсь. А спали! Как спали! Подумайте: на нарах, вповалку, вместе с мальчишками. Это ужас, какие условия! Голос Марии Никодимовны звучит слишком радостно. «Ах, никогда у нее не хватает такта ,—- с неожиданным раздражением думает Л и ­ за, почти физически ощущая, как уплывает хорошее настроение.— Ну, что она выкладывает, когда Ася осталась в этих «ужас, каких усло­ виях». —•И представляется худенькая женщина, устремившая большие- глаза на ее мать. Непроизвольно Лиза делает глотательное движение, желая уловить, боль в горле. Но последнее пощипывание прошло после двух таблеток стрептоцида,- принятых утром. Она приподнимается на локте, сердито* подбивает подушку и видит Марию Никодимовну: войдя на цыпочках с блюдом, она тревожно смотрит на Лизу: — Доченька, а не нужно ли достать справку, что заболела? Тон ее не имеет ничего общего с тем высоким,- нарядным голосом, и- Лиза понимает, что на душе у матери, как и у нее, смутно и тревожно, а нарядный, высокий голос старался не выдать этого. Но признательности нет. Лизе становится только противно, что два разных голоса так естест­ венно уживаются в матери. — Никакой справки, — говорит она. — Не хватает, чтобы я доста­ вала фальшивки. — Ну, ну, как хочешь. Смотри, лапочка, заварные, твои любимые напекла. Еще не остыли, правда. Может быть, скушаешь? — Не хочу. — Ну, тогда с чаем. Сейчас папочка придет обедать. Ты еще поле­ жишь? Может, накрыть тебя? — Ах, мама, ничего не надо! Когда на лицо легла горячая сухая рука отца, Л и за почувствовала облегчение.' — Что случилось, дочура? Больна? Наклонившись, он щупал ее лоб, щеки. Лиза села, расслабленно улыбнулась: — Немножко... — Ну, а что же? Что? — тревожно вглядывался он. Как всегда, в присутствии отца Лиза кажется себе меньше и слабее,, но исподтишка так и озорует в ней баловень. Подтянув колени к подбородку, положив на них локти и запустив пальцы в волосы, сдавила ладонями лоб и взглянула прямо на отца. — Ты знаешь, —- сказала она тоном, которым говорила только с ним, доверительным подкупающе-искренним, — это мы с Галкой Гнездиловой отличились! Петр Александрович сел на стул и смотрел на нее, стараясь понять. — Помнишь, я рассказывала о ней? Рыжая эффектная девица на четвертом курсе?