Сибирские огни, 1957, № 4

Секретарь пробежал глазами список, который держал в руках и, ниче­ го не ответив, посторонился, пропуская Владимира в дверь. В большой комнате, увешенной плакатами, схемами, чертежами, з а ­ громожденной различными паровозными деталями, оказалось много лю ­ дей. Четверо экзаменующихся склонились над своими листками и что-то нервно писали, готовясь к ответам, один стоял у доски. Семь человек вос­ седали за столом экзаменационной комиссии. Лица у них были напряжен­ ные, сосредоточенные, хмурые. Сорок минут отвечал Голенков — и вышел с каким-то странным чув­ ством не то облегчения, не то пустоты. — Ну, как? — набросились на него стоявшие у двери. — Наверно, сдал, — неуверенно сказал Владимир. — Вопросы попа­ лись легкие, вроде на все ответил. На следующий день Владимир Голенков получил свидетельство и зв а ­ ние паровозного машиниста. Прошло немного времени, и машинист Голенков повел по транссибир­ ской магистрали первый состав с грузами для строек третьей пятилетки. Ему был тогда двадцать один год. Прошло немного Еремени... Но что такое время? Чем оно измеряется? Днями? Месяцами? Годами? Одинаково ли для всех течение времени? Время распределено между всеми поровну: двадцать четыре часа в сутки. Но у каждого свой счет времени. По тому, что человек успел увидеть, узнать, совершить, и определяется счет его времени. Один сделает за год столько, что другому потребуется три года. Если измерять время астроно­ мически, то оба они прожили год. Но фактически второй в течение этого года прожил втрое больше. И благ он получит тоже втрое больше, начиная от признания Родины и до зарплаты. Именно в таком положении находят­ ся люди, уже работающие в счет будущей пятилетки. В их числе был и Владимир Голенков. Через несколько дней после того, как Владимир получил права уп­ равления, он сел за учебник. Это был все тот же, изрядно потрепанный «Паровоз» Васильева, известный каждому паровозн-ику, как задачник Киселева ученику средней школы. Но рядом леж ала стопка брошюр, которых раньше он не читал. В них содержался опыт новаторов, опыт лучших механиков советского транспорта. Шли годы, росло мастерство. Голенков стал лучшим машинистом депо и всей Омской дороги. У него было много планов, но их поломала война. В поездах, которые он теперь гнал на запад, были танки, орудия, бомбы, снаряды. Марка мирных заводов непривычно выделялась на ми­ нометах и автоматах. На восток он перевозил эвакуирующиеся заводы и раненых. Он хорошо видел и понимал, что делается в стране. Во время войны он работал, как все советские люди: не зная отды­ ха, недосыпая и недоедая. И на душе у него было, как у всех: тяжело и тревожно. Но особенно тяжелый день выдался в феврале сорок второго года. Вернувшись из поездки, он долго стоял у карты с флажками и думал о том, как обливается кровью страна. Он не мог понять, почему такая могучая страна терпит такой тяжелый урон. Он шел домой и думал, и не мог понять, как получается, что немцы все еще наступают. Деревянный тротуар гулко скрипел от мороза. К вечеру мороз з а ­ бирал с новой силой. Подул легкий ветерок, но он обжигал лицо. Владимир Иванович пришел домой, когда уже стемнело. Часов в двенадцать ночи он проснулся от ветра, который бился в окно. Он при­ слушался -и понял, Что, кроме ветра, в стекло стучится человек. Он знал.