Сибирские огни, 1957, № 4

рановского. Она торжественно целует его шашку. «— Идите на войну, если не хотите, чтобы грязные солдатские сапоги затоп­ тали наш чудесный паркет...» Провожая офицеров, отправляющихся на фронт, профессор «с доброй улыб­ кой» напутствует их: « — Царство большевиков не челове­ ческое, а звериное. У кого сильнее че­ люсть, тот и прав. В этом и заключает­ ся торжество большевизма. Освобожде­ ние от него возможно только путем ду­ ховного подъема». К какому же «духовному подъему» призывает белогвардейцев этот «профес­ сор»? «— Можно ли допускать, чтобы чело­ век был кровожадным тигром по ту сто­ рону границы, и в то же время требо­ вать, чтобы он был кротким агнцем по сю сторону? — задает он вопрос и сам отвечает: — Это психологически невоз­ можно». Вот оно — истинное лицо буржуазной интеллигенции «высшей формации»: призывая к борьбе с большевиками во имя «лучезарного мира истины, добра и человечности», профессор в то же время заранее оправдывает зверства белой ар­ мии. Какими бы фарисейскими фразами ни прикрывались эти «интеллигенты», сущность их — служить своим хозяевам — буржуазии и помещикам. По глубине психологического анализа, по четкости и определенности выводов автора, образы колчаковских офицеров — большое идей­ но-художественное достижение писателя. Перед нами зверь-каратель полковник Орлов, который весело смеется над «шуткой» офицера, командующего рас­ стрелом: — Товарищи большевики, смирна-а, . равнение на пули, на тот свет карьером ма-а-арш! Перед нами потерявший человеческий облик доброволец Жестиков, вспрыгива­ ющий на спину повешенного, чтобы на­ сладиться судорогами умирающего. Мы поверим в правдоподобие их ха­ рактеров, поймем, как смогли они дойти до такого состояния, потому что парал­ лельно показана судьба людей с обычны­ ми человеческими поступками, которые, однако, по логике развития борьбы по­ следовательно превращаются в подобие Орловых—жестиковых. В центре повествования — судьба вы­ пускников юнкерского училища подпору­ чиков Мотовилбва, Барановского и Кол- пакова. Их история — сюжетная ось, скрепляющая многие сцены романа. Сознательно, как убежденный монар­ хист, вступил в борьбу с большевиками подпоручик Мотовилов. По его убежде­ нию, в жизни торжествует только грубая сила. Где сила, там и правда. А посколь­ ку сила на стороне белых, поддерживае­ мых «всей культурной Европой», значит и правда на их стороне. Начиная от пья­ ного дебоша в ресторане после производ­ ства в офицеры, через всю жизнь проно­ сит Мотовилов принцип грубой силы. Вполне закономерно превращается Мо­ товилов в мародера и бандита. Начав с утверждения кнута и виселицы во имя самодержавия, он доходит до утвержде­ ния тех же принципов ради собственной сытости. Остановившись со своей ротой на ноч­ лег за неимением иного пристанища в церкви, Мотовилов отдает приказ жечь на дрова церковную утварь, псалтыри, часословы, молитвенники, в чемодан к себе укладывает золото с престола — ча­ ши и крест, развратничает с сестрой ми­ лосердия Воронцовой, не смущаясь «свя­ тостью места». Каким жалким выглядит «гордый» конец Мотовилова: он кончает жизнь самоубийством. Развенчивая теорию «грубой силы», В. Зазубрин показывает, до какого аб­ сурда доходит логическое ее развитие. — Если правда за тем, кто сильнее, — говорит офицер Рагимов, — то раз наша нэ бэрет — пойдем к тем, чья бэ- рет. Я буду работать одинаково добросо­ вестно и черту и богу, лишь бы платили хорошо. И на другой же день после поражения белых он нацепляет красный бант во всю грудь и стреляет в своих вчерашних соратников. В целой галерее образов показана смя­ тенность, расслоение в рядах офицерства колчаковской армии. Не понимает, за что он дерется, штабс- капитан Капустин, мобилизованный в ар­ мию под угрозой расстрела. Ему против­ на и война и военщина. — Так и хочется сказать: пошли вы все к черту с вашими большевиками, меньшевиками и революциями... Не ме­ шайте работать, —- сетует он. Подпоручик Колпаков принадлежит к партии кадетов. Бывший студент юриди­ ческого факультета., достаточно образо­ ванный, чтобы разбираться в смысле происходящих событий, он благословлял февральскую революцию с ее «свобода­ ми», не прочь был полиберальничать. Но с него слетела всякая либеральность, он готов на союз с самыми заядлыми монар­ хистами, лишь только дело коснулось борьбы с большевиками. Проповедник «высоких идеалов», он вполне оправды­ вает мародерство во имя спасения соб­ ственной шкуры. Если Капустину противна война, от­ влекающая его от любимых занятий, ес­ ли Колпакову ненавистна военная служ­ ба из-за неприятностей, которые она ему доставляет, то подпоручик Барановский — противник всякого насилия вообще. Вот ощущения Барановского во время его первого боя: «Барановский лежал сзади своей роты, крепко стиснув зубы, широко раскрыв глаза. Все тело его дро­