Сибирские огни, 1957, № 4

Загорелое лицо Аси порозовело, и она порывисто воскликнула: — Посмотрите, как они относятся к людям, к обстановке, к собы­ тиям, к окружающему! •— Отрицают все напрочь, — не выдержав, подсказал Морданов. — Вот-вот. Какая-то тотальная критика. Лишь бы критиковать. Все их не устраивает. А мероприятия, которые мы проводим, видите ли, слишком примитивны. Они — тонко организованные натуры, лишь им доступны красивые чувства. А социализм и коммунизм пусть строят ьасьяне, то есть мы! Слушайте: ведь таких — легче всего подцепить врагу! Настороженная тишина возникла в аудитории, будто люди увидели нечто такое, отчего — недосмотри они — могло произойти несчастье, и теперь сидели пораженные. Ошеломленная последними словами Аси, Лиза в растерянности смотрела на нее. Ася вдруг повернулась к ней и сказала так, как если бы были они одни. — Лиза, я не хочу, чтобы ты шла с ними. Слышишь? Не хочу! Отче­ го ты смотришь на меня так? Отчего? — Выражение у нее стало умоляю­ щее, болезненное. — Они уже заразили себя своим нигилизмом. Д а? Ты понимаешь, куда ты идешь?! — Что ты, Ася?! — Лиза вскочила, хотела что-то сказать и под со­ чувственными взглядами села. И знала уже: простить ее невозможно. —- Ася очень здорово все сказала, — поднялась Анна Махота. — И нам всем стало легче. Будто поставлен, наконец, правильный диагноз. А теперь давайте лечить болезнь, которую мы, скажем прямо, запусти­ ли. О Галине Гнездиловой мы в своей группе должны поднять разговор. И жизни таким барышням у нас все равно не будет! Она села, и тотчас встал Спартак Морданов. Кто-то даже с сожале­ нием вздохнул: испортит, дескать, песню. — Вот ты, Ася, говорила как-то, что это хорошо, когда родители балуют детей. И по-моему, неплохо, — сказал Спартак Федорович. — У меня очень рано не стало родителей, во время войны погибли... — На фронте? — перебили только потому, что не привыкли слушать его серьезно. — Сожгли их заживо, — жестко сказал Морданов, и всем стало не по себе. — Так я за то, чтобы были родители и чтобы баловали детей! Но вот границу-то тут очень трудно установить... — Не знаю, кто ее портит, родители или друзья, — вскочила Анна Махота, и Лиза заранее сжалась. — Но я знаю, что в Мамаевой много хорошего, и мы будем неправы, если вышвырнем ее так просто! Разве мы не товарищи ей? Вот тут ее здорово ругали — и поделом. Конечно, можно и так, как предлагает Куроптев: заставить годок поработать, это много­ му ее научит, в наш коллектив она придет новым человеком. Но мы, ве­ роятно, можем и здесь с ней справиться. Мы обязаны ей помочь. Я счи­ таю, что надо дать ей выговор, строгий выговор, и просить директора ос­ тавить в институте. Лиза почувствовала, что к горлу подкатывает комок. Ребята еще долго обсуждали и говорили, а она сидела обмякшая, поникшая, и думала, что за сегодняшний вечер ее удивляет третий, нет, четвертый человек... Лизина радость не была победной. Ее разбавили открытия, пришед­ шие неожиданно. «Что же э т о ?— уже в который раз спрашивала она себя. — Почему я не видела всего раньше? Значит, я не знала их как следует? Они гораздо умнее и сердечнее, чем я думала. Неужели я, дей­ ствительно, слишком поглощена собой?»