Сибирские огни, 1957, № 3

превращается в Витькин костюм светло-серый черный, грязный, промасленный комбинезон! Как в химчистке, все пятна на нем исчезают, и глаза изменяют свой цвет голубой , чья-то злая усмешка на губы вползает — это вновь Виктор Графский стоит предо мной. 3 График — закон, от него не уйти, а всякий закон — суров: «Митрейкин — с восьми и до двадцати, с двадцати до восьми —- Зубцов». Д и зель Зубцова взял первый подъем, потом опустился в лог, и коркой подернутый чернозем лентой бархата лег. Вечер все небо посыпал звездой, как солью — краюху хлеба, и Млечный Путь пролег бороздой по целине неба. Все т ело гудело, слипались глаза... Когда ж коченело сердце, Зубцов из кабины своей вылезал и бегал, чтобы согреться. Пахали всю ночь, а утром, когда явился учетчик с рейкой, узнал Зубцов, что стряслась беда —- кажись, забо лел Митрейкин... — Вот так история... Черт возьми, все бросить на полпути? ...И дизель ревел — с двадцати до восьми, с восьми и до двадцати. Солнце по лзло через весь небосклон, вечер спустился синий, а он, доконавши последний гон, тут же заснул в кабине. Ни он, ни прицепщик не знали в "тот миг,