Сибирские огни, 1957, № 3

Пекин. Парк Ихэюань. Рис. И. М а л ю к о в а . впервые встретилась со своим возлюб­ ленным, бедным студентом. И мне точно назвали год, месяц и чис­ ло — что-то около тысячи лет тому на­ зад, когда это произошло. В Куньмине вам обязательно покажут пещеры и изваяния будд и драконов на Западной горе, выдолбленные каменоте­ сом. Каменотес проделал эту нечелове­ ческую работу в течение девяти лет в память своей неудачной любви, а закон­ чив свой труд, бросился со скалы вниз. Это было в 1849 году, действительно было. А сколько вокруг действительного события возникло легенд и сказок, кото­ рые живут в памяти людей так же проч­ но, как и само событие? Было время, когда китайцы проникли в Индию и принесли оттуда буддизм, а сколько легенд вы увидите на сцене, хо­ тя бы театра теней об этих путешест­ виях? Таким образом, сказки имеют очень реальную основу, очень тесно связаны с историей страны, а история никогда не стареет. Она не стареет в Китае особенно, где чуть ли не каждый школьник носит в за­ писной книжке перечень эпох китайской истории и китайских династий с года 2205 от начала нашего летоисчисления до пометки «1949 год. Освобождение». Она не стареет в стране, где в каждом уезде вы встретите минимум четыре па­ годы — восточную, западную, северную и южную, где в каждой провинции сущ е­ ствуют колоссальные храмы и музеи. Лишите эти пагоды, нередко воздвиг­ нутые в честь совершенно реальных и простых людей (скажем, в память вы­ дающегося столяра, искусного строителя оросительных систем, справедливого судьи или выдающегося полководца, ко­ торые со временем обрели лик свя­ тых), — лишите все эти грандиозные исторические памятники тех сказаний и легенд, которые веками живут вокруг них, — и эти сооружения, как бы ни были они искусно выполнены с точки зрения архитектора, — потеряют свой смысл. Легенды и сказки какой-то своей ча­ стью воплощены в эти сооружения и па­ мятники, а памятники и сооружения не­ редко созданы как нечто сказочное. Раз­ ве не сказочное сооружение — Великая китайская стена, которой древнее госу­ дарство отгородилось от нашествия мон­ голов, ветров и песков, грозивших засы­ пать плодороднейшую Хэбэйскую равни­ ну? А Великий китайский канал? А Мин­ ские могилы? Могли ли такие сооружения, -в свою очередь, не породить сказок о человеке, их создателе? И когда вам рассказывают и поют легенду о том, как жена оплаки­ вала своего супруга, погибшего при строительстве, и море слез ее размыло стену, — разве в этой легенде нет ве­ ликой правды о страданиях строите­ лей, и разве можно себе представить, сколько в самом деле бы ло пролито че­ ловеческих слез, прежде чем каменная стена пересекла горные системы и пу­ стыни? Материальные памятники прочно свя­ заны с памятниками фольклора, с па­ мятниками изустными, которые получи­ ли тем большее распространение, что народ был неграмотен, в массе своей не владел письменностью. Вот сказка и за­ нимает в искусстве Китая, и в опере в том числе, такое большое место. Наконец, я снова и снова вспоминаю слова кантонского профессора, старого революционера, товарища Ду Го-сяна, который в беседе с нами как бы сам себе задал вопрос: — Не потому ли нас и шестьсот мил­ лионов, что мы всегда умели ценить все лучшее, что в нас есть? Вероятно, профессор прав. Но ведь лучшее не потому лучшее, что оно — хорошее, а потому, прежде всего, что оно стремится к лучшему. Стремле­ ние же к лучшему немыслимо без идеа­ лов, а идеалы — без некоторой идеали­ зации, опоэтизирования человека в его конкретных действиях. И вот мы видим таких опоэтизированных героев в сказ­ ках-операх, которые борются и побежда­ ют злодеев. Что же до того, что этой истории уже сотни, а может быть, и добрая тысяча лет? Тем более глубокое впечатление она производит, что вы чувствуете, что прав­ да, заключенная в ней, животрепещет и сегодня. И весь строй оперы, вся систе­ ма ее воплощения отвечают сказке. Человеку, который представлял на сцене совершенно реальное лицо, ничего не стоит вдруг превратиться в дракона и