Сибирские огни, 1957, № 3

дят пятнадцать тысяч чохов, он —- со­ участник страшного убийства. Молодые люди приговорены к смертной казни. Но вот в последний момент в дело вме­ шивается старший судья, на обязанности которого, по сути дела, лежит лишь оформление приговора. Какие-то чисто человеческие интонации в голосе «пре­ ступницы» и «преступника» заставляют его внять их мольбам. И вот тут-то, собственно, и начинает звучать современная повесть о челове­ ческих судьбах. На одной стороне — судья-формалист, который как будто бы имеет все доказа­ тельства совершенного преступления, все доводы его логичны, формально оп­ равданы. На другой стороне — судья- человек, чувствующий правду, но не имеющий средств для ее доказательств. Кроме всего прочего, начальник провин­ ции говорит этому справедливому судье, что он может затевать пересмотр дела, но если он окажется неправ — то будет смещен с должности. И это еще не все: у справедливого судьи где-то далеко до­ ма осталась молодая жена, которая ждет его не дождется, и вот-вот утопится от того, что ее снедает злая свекровь... Исход драмы благополучен, как и в большинстве опер, но сколько пережи­ вет зритель, сколько узнает он и увидит сложных жизненных ситуаций, одинако­ во, казалось бы, умных, но далеко не одинаково правдивых рассуждений двух судей?! То, что говорится в этой опере о бюрократизме, о бездушном и формаль­ ном отношении к своим обязанностям и к человеку, можно сегодня, сейчас же печатать в любом из тех критических очерков, до которых теперь такие охот­ ники наши «то л с ты е » журналы! Мы видели в Китае четырнадцать опер, я говорю здесь только о несколь­ ких, — но и эти несколько поразительно разнообразны по содержанию, по средст­ вам исполнения, по оформлению сцены. Вообще говоря, в ряде случаев это по­ просту различные жанры. Трудно себе представить, каково же богатство всего оперного репертуара Китая! Но во всяком разнообразии есть, должно быть, и что-то общее. Насколько я уловил — общим во всех, или, во всяком случае, в большинстве виденных нами опер — является их ска­ зочность. Есть просто бытовые сценки, этакие музыкальные водевили, их нема­ ло, но все-таки и театры теней, и театры кукол, и оперные театры больше всего ставят сказки, легенды. Сказки эти мо­ гут быть очень реалистичными, очень жизненными даже не в целом, не в идее, а во всех своих деталях — как, скажем, опера «Пятнадцать тысяч чохов»; они могут быть опоэтизированными, отвле­ ченными, в которых выдумка на каждом шагу переплетается с действительною жизнью, но все-таки это — сказки. Та­ ково, например, сказание о Белой и Го­ лубой змейках. Белая, влюбившись в бедного студента, превращается в де­ вушку, а затем злой монах разоблачает ее «происхождение». Рушится семья, бывший студент, а теперь супруг Белой змейки, сходит с ума, для него нуж­ но найти чудодейственное лекарство, в поисках которого Белая змейка со­ вершает немало героических поступ­ ков, а Голубая — ее слуга, помогает госпоже. Эта легенда воплощена и в операх, и в постановках кукольных театров и теат­ ров теней. Почему именно сказка завоевала в ки­ тайском сценическом искусстве такое большое место? Почему она снискала та­ кую любовь зрителя и такое распростра­ нение? Драма в Китае возникла всего 50— 60 лет тому назад — и до сих пор драматические театры имеются только в крупных городах, хотя и развивается очень быстро, зато опера существует в каждом городке с населением тысяч в сто человек. Мне называли такую цифру: в Китае насчитывается четыре или пять миллио­ нов оперных артистов, то есть один ар­ тист приходится на каждые сто-сто два­ дцать жителей. Не знаю, не могу ру­ чаться за точность этих данных, но вот в провинции Юньнань, где более или ме­ нее крупных городов едва ли наберется с десяток, имеется пятьдесят оперных трупп. В Шанхае, на докладе одного из ра­ ботников городского комитета партии, посвященном юбилею Сунь Ят-сена, я слышал, как докладчик говорил о разви­ тии китайской культуры, о том, что в не­ которых областях она отстала на века и предстает перед нами сейчас такой же, какой была тогда, когда человек стоял на совершенно иной ступени своего раз­ вития. Да, это так. И если учесть, что китайская^ опера, в противоположность европейской,, — как раз наиболее народный вид искусства, а народ до недавнего времени был негра­ мотным, если учесть все, что мы знаем об истории оперы как очень древнего жанра, — можно подумать, что она уже пережила себя и, несмотря на свою попу­ лярность, вскоре будет вытеснена более современными жанрами. Но я не думаю, чтобы это случилось. И вот почему. Любой народ, любую страну невоз­ можно представить без сказок и легенд, и, быть может, менее всего это возможно по отношению к Китаю. В городе Ханчжоу, который китайцы называют раем на земле, два прекрас­ ных озера — Внутреннее и Западное — соединяются между собой под сводом ка­ менного моста. Около моста, на асфальте, я видел бе­ лый треугольник. Что это такое? — Это, — объяснили мне, — то ^са­ мое место, на котором Белая змейка