Сибирские огни, 1957, № 3

когда-нибудь тоже отважиться вздыматься вот так по стреле! ...И я подвожу тебя к Дятлову, как подводил бы к отцу, и ты ему чем-то нравишься, вижу я по лицу. — Я ведь тоже, хоть малость поздно, поступаю на первый курс...— говорит он вполне серьезно, пряча в улыбке грусть. 10 И закрались в душу мне сомненья: может быть, в тебе ошибся я? — Приходи — сегодня день рожденья, будет Витя, будут все друзья! — Что ж, спасибо... Я не отказался, только захотелось одного — чтобы мой подарок оказался лучше, чем у Вити твоего. Объясняться трудно мне с тобою, слово ничего не объяснит, пусть же под корундовой иглою за меня Бетховен говорит! ...Девять. Сердце прыгает упрямо. Я звоню, фуражку теребя. Мне открыла старенькая мама, так напоминавшая тебя, проводила коридором дымным... Значит, вот он, дом угрюмый тот, где девчонка с марсианским именем двадцать лет безвыездно живет? И пока с улыбкою веселой ты берешь с пластинками пакет, вижу — нет в квартире радиолы, да и патефона тоже нет. Точно мы в году тридцатом где-то, на стене топорщится смешно репродуктор первых пятилеток — черное кричащее пятно... И неловко стало мне, дружище, что живешь ты с мамой, без отца, в гаме коммунального, жилища, а не в апартаментах дворца. Больно мне, что все твои наряды, оттеняемые красотой, нелегки д ля маминой зарплаты, неуместны в комнатке простой... Скоро десять. Нету, нету Вита... Неприятно пуст один бокал, и хозяйка, видимо, в обиде: старый друг — а все же опоздал. Но еще не отзвучали тосты, а уже мы ярый спор ведем