Сибирские огни, 1957, № 3

Поговорив' с матросом, Ивахин начал обдумывать план действий: он хорошо знз.л весь район — от Павлодара до Семипалатинска. Затем, вернувшись в трюм, собрал в дальнем углу наиболее надежных, по его мнению, товарищей. — Евдокимов выпускает сразу всех на палубу,— сказал он.— Эту ошибку надо использовать. В конвое всего тридцать человек, нас гораздо больше. Мы можем арестовать Евдокимова, снять часовых, захватить оружие, высадиться у Черемшанского бора и отойти от казачьих станиц в горы. А что дальше — видно будет... — Ну, что ж! — вздохнул Кукарин.— Только не понимаю, к чему риско­ вать? Я говорил с Евдокимовым, он заверил, что в Семипалатинске в нашем деле разберутся и освободят. Ивахин лишь досадливо отмахнулся: дернул же черт спутаться с этим чело­ веком. С Кукариным, понятно, никто не согласился. Наметив, что и кому делать, улеглись, в надежде, что это последняя ночь в неволе. На вторые сутки утром всех снова вывели наверх. Вышел и Кукарин. Он умылся, расчесал бороду, помолился по своей старообрядческой привычке, затем, погуляв некоторое время на палубе, незаметно исчез. До места, где было назначено восстание, оставалось два-три часа пути, когда на палубу вышла вся команда в полном вооружении. Евдокимов приказал аре­ стованным спуститься в трюм и выпускать их оттуда только по пять человек. Ивахин терялся в догадках: что случилось? Очевидно, Евдокимову все ста­ ло известно. Но кто выдал? Неужели Кукарин? Все так же плескалась по борту вода, шуршал прибрежный камыш. 7 Что можно сказать о Павлодарской тюрьме, в которую перевели меня с груп­ пой товарищей? Не больше, чем о всякой другой. Она была набита до отказа. Одних только политических насчитывалось около двухсот человек. В одиночную камеру поместили четырех — меня, Козенко, Неудахина и Кошуркова. Иван Кириллович Козенко в Павлодаре очутился случайно: приехал за же­ ной, чтобы после демобилизации отправиться с ней в родные места на Украину, втянулся в общественную работу... да так и остался в Павлодаре. Активный большевик, он часто выступал на собраниях, сотрудничал в местной газете. Бе­ локазаки, еще будучи в подполье, взяли его на заметку, и потом, придя к вла­ сти, посадили в тюрьму. Неудахин был совсем еще молод, его знали, как даровитого агитатора и про­ пагандиста. Надо признать, что тюрьма при всех условиях давала возможность лучшей связи с внешним миром, нежели деревня, где мы были на виду у всех. Теперь это звучит юмористически, но в те годы известная часть казачества смотрела на большевиков, словно на заморских чудищ. Даже в тюрьме, принимая однажды смену, пожилой степенный казак разо­ чарованно сказал товарищу: — Глянь, Санына,— они, вроде, как люди... И весьма сконфузился, услышав дружный хохот. Вечером, когда мы затянули «Ермака», любимую песню казаков, он при шел в камеру, слушал с величайшим удовольствием, затем разговорился, а че рез несколько дней уже угощал нас махоркой. Из политических выделялись редактор местной газеты Михаил Ладоха, член уездного Совета Слабковский (Долинский), обладавший поэтическим талантом, художник Николаев, учитель Ермаков, член Совета столяр Евтушенко, Ольхов­ ский, Туманов.