Сибирские огни, 1957, № 3

Он знает, что в этом случае лучше покончить добром, ■за «М олниями » летучими неминуемо грянет гром! О т этих листов фанерных, где краска успела стереться, осталась у нас, наверно, частица молнии в сердце. 4 Стройка, как строгая мать, нас подымает рано, учит нас понимать поэзию башенных кранов. В редакции многотиражки, в комнатке низкой и тесной, штукатуры, студенты, монтажники обсуждают статьи и песни. Здесь, где дают мне, как брату, самый добрый совет, не каждый поэт — новатор, но каждый новатор — поэт. Здесь, где мы спорим заядло на исходе субботнего дня, ;мне встретился мастер Дятлов ■— человек, не признавший меня. Такому стихи притащишь — гладки они и стройны, а он обвиняет все чаще, что нету в них глубины. И ли насмешливым тоном вразумляет, как новичка: — Бетон рифмовать с батоном —• хитрость невелика... —Нам спорить — хоть до рассвета, но тесными стали стены, ^прозаики и поэты уходят в ночные смены. Мы с Витькою лезем выше, на отметку 144 — «и тут я впервые вижу, что Родина стала шире. З ем ля моя необычайная внизу подо мною легла, в тумане видны очертания Иркутска, Каховки, Орла... Так вот оно, чувство полета — как хочешь его назови, жогда твое сердце впервые распахнуто для любви! Высота 210 метров. Океаном внизу — огни. Н а площадке, открытой ветру, мы с Витькой стоим одни.