Сибирские огни, 1957, № 2

вушка! Насчет жениха не хочу и насчет того, что вы так легко расстаетесь со школой, — особенно... Не должно быть, что вы такая!» И спрашивает: «Я кто, по-вашему, — шофер?» — «Ну да». — «Не только шофер, я еще ученик девятого класса вечерней школы... Имейте в виду. Ни пуха вам, ни пера, счастливой дороги!..» Хлопнул дверцей и уехал. Смешной такой парень. Самому лет двадцать, а сердитый, строгий. Ты не обратила внимания, когда меня провожала? Посмотри обязатель­ но, он часто, наверное, ездит. На Дружникова похож, помнишь, как в «Константине Заслонове». И, смешно, немного похож на К. Ну, чего мор­ щишь нос, хитришь? К- меня нисколько не интересует. Просто осталась я до того одна, что я бы не только К., я бы Людмиле твоей обрадовалась. Ой, никогда не забуду, как меня К- приглашал тогда в кино! Я ведь его записку не выбросила до сих пор. Да не выдумывай, она мне ни к чему, просто посмеяться иногда... Как он там писал: «Нам с вами нужно, Таня, серьезно поговорить. Приходите сегодня в кино. Билет прилагаю...» Всег­ да: «ты», «Таньча», а тут — на тебе! И до сих пор не представляю, что он подумал, когда вместо меня ты в кино явилась... Ну, да ладно. Так я те­ бе никогда не доскажу... Ох, Галчонок! Лучше бы тогда не шел дождь, лучше бы я не садилась в кабину, лучше бы ничего-ничего не говорила шоферу. Ведь он мне на весь день испортил настроение. Поезд мой опоздал, в вокзале темно, пу­ сто, холодно. Сижу я на диванчике и хочу-не хочу, а думаю о том, что мне сказал шофер. «Недоучка! За полтора месяца до экзаменов!» — разве ж я сама себе это тысячу раз не говорила? Разве мы с тобой об этом тысячу раз не спорили? Знаю, ты сейчас опять за свое: помогли бы. надо было кончить. Нет уж, решено. Верю, что помогли бы, большое спа­ сибо вам за это, только... Во-первых, девять классов — не десять, да и десять — не все. А во-вторых, не хочу я, понимаешь, не могу быть на чьем-то иждивении И к тете Клаве я отправилась не на иждивение, так я ее письмо поняла. Она же прямо пишет: «Найдем тебе подходящее дело». А какое все-таки для меня дело самое подходящее? Для меня, не­ доучки (как шофер-то сказал). И так ясно, Галчонок, представила я там, на вокзале, наш последний Новый год. Как нам весело, как хорошо нам тогда было, правда? Вот потому, что мне тогда было так хорошо, поэто­ му сейчас стало так плохо, — это всегда бывает, я заметила. Помнишь, считали: еще один Новый год, а следующий уже встреча­ ем врозь. Ты в медицинском институте, я — в художественном. Четырех месяцев не прошло, и все изменилось, мы далеко друг от друга, а от моих художеств остался только альбом, который кое-как я втолкнула в че­ модан. И, конечно, опять, Галинка, я вспомнила папу, папочку моего род­ ного. Не сердись, — ну да, заревела. Легко сказать — забудь, теперь не вернешь. Да как же его забудешь, как успокоишься?.. В вокзале пусто, темно, холодно, я уткнулась в угол и реву. А папа уже все знал, Галина, з Новый год, чувствовал все, я увере­ на. Помнишь, как разошелся тогда, — представлял меня, тебя, какими мы будем через двадцать лет. «Станет дочка членом Академии худо­ жеств, тогда я в полную отставку, все дела по боку», — помнишь эти слова? Не рассчитывал он этого дождаться, знал, все знал. У меня, Гал­ чонок, очень к тебе серьезная просьба, ты, конечно, догадалась, какая... Самый большой от меня букет, и чтобы цветы были самые яркие, весен­ ние, веселые, — он так любил веселое... Сколько я там, на вокзале, проревела, не знаю, потому что потом сама не заметила, как заснула. Проснулась оттого, что кто-то теребит ме­