Сибирские огни, 1957, № 2

Отгородившись от Тани, тетя Клава удвоила заботы о сыне. Каж­ дую поездку дядя Федор увозил в Москву ящички, тючки, пакеты, кото­ рые бесследно проглатывались, как будто уходили в прорву. Тетя Клава создала для себя как бы особый мирок, где единственным и обожаемым обитателем был Валентин, куда не допускался, кроме матери, никто из посторонних. Письма от сына принимались с трепетом, ради них откла­ дывались самые неотложные дела; письма читались и перечитывались, их содержание немедленно отражалось и на лице, и на настроении тети Клавы, — а настроение чаще всего становилось плохим. И Таня, которая раньше была непременной слушательницей вестей от своего двоюродно­ го брата, теперь и близко не подпускалась к его письмам. А Тане, хотя она сохранила не очень приятные воспоминания о Валентине, иногда все же было любопытно, как он там, в столице, устроился ли он, наконец, в достойный театр... И вдруг — интересное совпадение. Во время нового Таниного поле­ та в Москву на Внуковском аэродроме было очень оживленно. Много людей — с букетами, фотоаппаратами, с кинокамерами и микрофона­ ми —- высыпало на перрон. Встречали иностранцев, по всем признакам артистов. Они спускались один за другим по трапу, широко улыбаясь, с приветом поднимая руки, — мужчины в каких-то особенных клетчатых пальто, женщины в меховых манто, но без головных уборов. Русская речь мешалась с иностранной, дымки папирос сигарет и сигар таяли в воз­ духе, трещали киноаппараты, — Таня увлеклась необычным зрелищем. И тут неожиданно в толпе встречающих она заметила брата. Она, не раз­ думывая, крикнула: — Валентин!.. Но, боже, что случилось с Валентином, когда, оглянувшись на ок­ рик, он увидел, кто его зовет. Он буквально отлетел за спину кого-то, на­ ходившегося рядом. Нет, он не просто переместился в толпе, направляв­ шейся в вокзал, он именно спрятался, даже присел, кажется, чтобы Таня не могла разглядеть и его шляпу. Какая муха укусила Валентина,— хотелось бы знать ей. -Быть мо­ жет, тетя Клава что-нибудь написала ему? Но в чем она провинилась, чтобы сторониться ее, как зачумленной? И даже среди сокровищ Треть­ яковской галереи, куда в этот раз Таня все-таки уговорила зайти Сергея, мысль о поступке брата не покидала ее. Вернувшись домой, девушка прежде всего постаралась выяснить у тети Клавы возможное недоразу­ мение. И та не оставила на этот счет никаких сомнений: — А ты чего хотела?.. Чтоб он расцеловал тебя публично? Провод­ ницу?! Чтоб доказал иностранцам, какая у нас демократия?.. Пожинай плоды, милая! Как говорится: снявши голову, по волосам не плачут... Так вот оно что! Лучше бы тетя Клава просто ударила ее,— ей было бы менее больно. Отныне Тане стало понятно тети Клавино отчужде­ ние,— раньше Таня была человеком высокого класса — человеком ис­ кусства, ну, не совсем таким, но обещающим таким стать. Теперь же она принадлежала для тети Клавы к иному, низкому слою, с которым можно иметь дело только по необходимости. Понятен стал и тот брезгливый жест, которым тетя Клава швырнула в ящик деньги,— ведь это была не более как зарплата всего лишь бортпроводницы. Сколько помнила себя Таня, ей и в голову не приходило вот так де­ лить людей,— ее никто не научил этому. Делить по уму, по способностям, по характеру — другое дело. Но даже гордячке Людмиле не взбрело бы на ум вышвырнуть из игры рыжего Костю по той только причине, что его мать работала простой истопницей. Помимо своего желания, Таня была поставлена перед необходимостью разобраться во взглядах на