Сибирские огни, 1957, № 2

твердокаменная, непоколебимая, даст волю самым заурядным человече­ ским слезам... Дядя Федор вдруг крякнул, поднялся и пошел к двери, на ходу расстегивая парадный китель. А Таня машинально заняла его место, бездумно слушала, как мерно тикают часы, капает на кухне вода из крана, смотрела, как намокает и мнется в руках у тети Клавы малень­ кий, обшитый кружевом платочек. Тетя Клава, наконец, разогнулась и, не глядя на Таню, тихо про­ молвила: — А я, Танюша, так надеялась... А я... Она не договорила, стремительно направилась к буфету, выхватила, опрокинув какую*то чашечку, пачку фотографий — фотографий Вален­ тина, знала Таня, — и стала жадно вглядываться в них, как будто ви­ дела их впервые, как будто хотела навсегда запечатлеть изображенное на фотографиях. Потом взяла всю пачку с собою и тоже пошла из ком­ наты, бросив Тане: — Поужинаешь — прибери, пожалуйста, со стола... И... там тебе- на кровати... Там, на кровати, лежали новенькие туфли — узконосые, блестящие, в их лакированной коже отразились растерянно округленные Танины глаза. Она осторожно, словно боясь обжечься, переложила туфли на подоконник, тихонько разделась и, стараясь не скрипнуть пружинами кровати, забралась под одеяло. Холодная подушка приятно освежила накаленную щеку, но покоя не было. Мучительно хотелось как-то все исправить, что-то срочно предпринять. Она вскочила с постели, сняла туфли с подоконника и, чуть слышно шелестя по полу босыми ногами, перенесла подарок на буфет... Бессонная ночь, — нет ей ни конца, ни краю. И если бы тетя Клава осталась наутро такой же, какой была ночью у стола, какой она жадно разглядывала фотографии, — кто знает, как бы еще поступила Таня. Но вместе с ночью ушла безвозвратно и та тетя Клава. Утром было как обычно. Пыхтел подгоняемый дядя Федор, — что бы догадаться замесить замазки, давно пора замазывать окна! Очеред­ ной ревизии подвергся кухонный шкаф, и вместе с прочим мусором в ведро полетела новенькая книжка — сборник рассказов молодых авторов. — Туда же — устраивались бы лучше на работу!.. И — ни одного замечания Тане, не относящегося к хозяйству. Ника­ ких вопросов, когда она, трепеща, стала собираться; наконец, в отдел кадров... Можно было даже подумать, что тетя Клава довольна положением племянницы. По крайней мере, когда однажды Иван Григорьевич с Та­ ней встретили ее в ленинской комнате, где тетя Клава вместе с другими женщинами подновляла оформление, и замполит воскликнул: «Да вы, пожалуй, и дом свой забыли, Клавдия Александровна, верно я говорю?», она отвечала на то: — Положение обязывает, Иван Григорьевич! Раньше я была в жен- совете, можно сказать, на птичьих правах, а теперь как-никак племянни­ ца — работник Аэрофлота...— Однако, если раньше тетя Клава близко к сердцу принимала Танины успехи и неудачи, если раньше она могла по­ долгу разглядывать каждый рисунок племянницы и неизменно воскли­ цать под конец: «Да у тебя талант, милая, несомненный талант!», то те­ перь все, чем была занята Таня, казалось, абсолютно не волновало ее. Чему-то учат девицу, — пусть учат; на самолете она летает,— ах, боже мой, кто в наше время не летает!.. И первый заработок Танин тетя Кла­ ва приняла безразлично, почти брезгливо, не отделив племяннице хотя бы часть его-—на всякие там карманные расходы, как было прежде. Бросила деньги в ящик буфета, и делу конец.