Сибирские огни, 1957, № 2

лишь потому, вероятно, что все ответы на возможные вопросы были ею продуманы и вызубрены заранее. А тогда, в отделе кадров, Танею вла­ дела только мысль о том, чтобы поскорее выговориться, получить отказ и... уйти восвояси. Но отказа не было, и пришлось подчиниться дальней­ шему ходу событий. Начальник отдела кадров спрятал Танино заявление в папку и сказал: — Теперь пройдите к замполиту... И Таня отправилась, как ей подсказали, разыскивать обитую дерма­ тином дверь в конце коридора. Она постучала в эту дверь, но удары по мягкому, очевидно, подбитому ватой дерматину получились неслышными, она постучала снова,— и едва не была сбита с ног стремительно распах­ нувшейся дверью. Маленький, черный человек с двумя золотыми полос­ ками на рукавах форменного кителя схватил ее за борт жакетки: — Ко мне?.. К замполиту — значит, ко мне... Садись... Я — Иван Григорьевич, ты?.. И, усевшись за стол, замполит заговорил, как будто продолжая дав­ но начатую беседу: — Так вот, чТо такое бортпроводница... Собственно, только от Ивана Григорьевича Таня и узнала, наконец, толком, чем ей предстоит заниматься. Узнала даже не из простого рассказа, а в разговоре-споре, когда ее то и дело теребили, требовали немедленного ответа. — Я, понимаешь, купил билет, я захожу в самолет, но я ничего не знаю, — лечу в первый раз. Где-пальто повесить, куда чемодан приспо­ собить, как самому разместиться, — не знаю, и никто не объяснит. Что это, хорошо? Безобразие это!.. • — Я лечу, и я кушать захотел, — не позавтракал, проспал. Я — к бортпроводнице: «Перекусить, пожалуйста!» А она мне: «Извините, не захватили». Как это назвать? Да хамством просто... — Болтанка началась, и мне стало плохо, — такой я по натуре сла­ бый. И никто мне не помогает, — помирай! Что это такое, скажи? Прес­ тупление, вот что... Иван Григорьевич безжалостно угнетал стул, Иван Григорьевич сверлил Таню своими глазками: — Забывать тебе ни о чем не полагается, каждую мелочь ты обязана иметь в виду. О себе позабудь — о пассажире помни. Потому, какой бы он ни был — сердитый или веселый, душевный или склочный, — он все- таки советский пассажир, которого ты обязана обслужить целиком и пол­ ностью. А пр>и всем том — ты для пассажира самый главный представи­ тель Гражданского воздушного флота, потому что с тобой он имеет боль­ ше всего дела. Так или не так?,. И, убедившись, что Таня не возражает, переменил тему: — Теперь я тебя послушаю. Выкладывай, как ты надумала к нам явиться. Вообще —• кто ты и что ты, должен я знать? Сухим и кратким изложением фактов Таниной жизни Иван Григорь­ евич не удовлетворялся и требовал уточнений и расшифровок в самых неожиданных местах: — А косачи в ваших краях водятся?.. Мало ли что, не знаешь, — я знаю, что водятся, у меня там брат живет — тоже охотник... — Говоришь, рисование — это всерьез? Будем иметь в виду для стенгазеты. И «рейсовые листки» на самолете поможешь оформлять... — На чем же ты с экзаменами подкачала?.. Узнав, у кого живет Таня, замполит воскликнул: — Это — которая в женсовете? Понятно, кто тебя к нам послал. И правильно твоя тетушка сделала, — пора привыкать самой хлеб зараба­ тывать.