Сибирские огни, 1957, № 2

рез столкновения Рыпалова с одним, вто­ рым, третьим пассажирами и должен (по замы слу автора) Лазорин прийти к выво­ ду о том, какие замечательные люди, ра­ ботают в этих глухих местах. Но конкретное сюжетное воплощение замысла столь же упрощенно и прими­ тивно, как и искусственное противопо­ ставление «оценочных» фамилий симпа­ тичного Лазорина и противного Рыпа­ лова. , С удивительным однообразием рисует А. Тресков эпизоды «посрамления» Ры ­ палова. Претендуя на место в шоферской к а ­ бине (на том основании, что он не кто- нибудь, а «уполномоченный»!), Рыпалов оскорбляет неизвестную ему старушку , считая ее. спекулянткой . Когда же вы яс­ няется что с к р о м н а я с т а р у ш к а —• это заслуж енная учительница, инспектор районо, ездивш ая проверять школы, — «Рыпалов стиснул челюсти и надвинул шляпу на глаза» . Затем , узнав, что пре­ зираемый им, как и все другие пассажи­ ры, с к р о м н ы ы й м у ж ч и н а в д о ж д е в и к е — известный ученый, большой специалист по животноводству, посланец Сельскохозяйственной Акаде­ м и и , — «Георгий Рыпалов нахмурился». Д алее , неожиданно убедившись, что с к р о м н а я д е в у ш к а , которую он не пустил в кабину, любима населением района, как знающий и самоотвержен­ ный врач, — «Рыпалов покраснел и по­ тупился» ... Заданная нехитрая схема грубо выпи­ рает! Будто не доверяя читателю, ав­ тор чрезвычайно назойливо и много­ кратно внушает ему «мораль»: скром­ ность — украшение значительной лич­ ности, наглость — удел ничтожества. Не спутайте, товарищи читатели, распозна­ вайте значительных и ничтожных по это­ му признаку! Что ж е касается А лексея Лазорина, то уж е не похвальная скромность, а не­ кое розовое благолепие — единственная черта, которой наделил его автор. Кон­ кретная индивидуальность этого героя рассказа остается по сути никак не раскрытой. В первом абзаце Алексей, сойдя на маленькой степной железнодо­ рожной станции, испытывал чувство гру­ сти, а в последнем — в р езультате ав ­ томобильного рейса с людьми, посрамив­ шими Рыпалова , он испытывает чувство успокоения: «Вот она какая , здешняя глушь!». О «Дороге в горы» говорилось столь подробно потому, что этот рассказ , к со­ жалению, не единичное явление в нашей литературе , особенно среди произведе­ ний начинающих писателей. Конечно, подобные рассказы могут дать общее представление о том, какие характерные для нашей действительности изменения происходят в «медвежьих углах» стра­ ны, но ведь это — в лучшем случае — лиш ь правда информации! Схематическое воспроизведение ф ак ­ та, как такового, составляет и основу рассказа «Главное». В первом абзаце врач-гинеколог Борис Григорьевич, раз­ мыш ляя о своей несчастной семейной жизни, о постоянных ссорах с женой, пы ­ тается философски обосновать внутрен­ нюю противоречивость человека и объ ­ яснить этим возможность ссор любящих существ. Но он обрывает эти рассужде­ ния: «Психика — нескончаемый лаби­ ринт, заберешься в катакомбы и заблу­ дишься...» Однако, именно убедительного психо­ логического анализа, то есть главного, и не хватает «Главному». Автор опять- таки информирует нас о том, что, про­ слушав неожиданную исповедь мужа своей пациентки, человека, потерявшего зрение, но нашедшего идеально относя­ щуюся к нему зрячую жену (надо ска­ зать, что монолог слепого слишком уж литературен, почти лишен устной инто­ нации), . Борис Григорьевич мгновенно все понял в своей семейной жизни. И тут же решил ее упорядочить. Что ж, случаются в жизни быстрые психологические сдвиги, важно толцко проанализировать их убедительно, что А. Треекову не удается. Получилось все очень прямолинейно^ Вначале, задумы­ ваясь о причинах ссор, Борис Григорье­ вич вспоминает, упреки жены. «Не подве­ зены дрова, не сдан в ремонт холодиль­ ник, не исправлен кран водопровода». Герой рассказа возмущен: «Кто Же я: врач или завхоз?» А последние фразы произведения — вот они: «...Тепло по­ прощавшись с ним (слепым. — Б . Р.), Борис Григорьевич поспешил домой. Весь остаток вечера он провозился в кухне, ремонтируя водопроводный кран». Эта «деталь» и должна свидетельство­ вать о перестройке плохого мужа. Но, право же, читатель не верит ни в молниеносное педагогическое воздей­ ствие исповеди слепого, ни в то, что слишком непосредственные «оргвыво­ ды», сделанные героем рассказа , приве­ дут к прочному благоденствию в его семье. Беда в том, что А. Тресков снова удовольствовался примитивом, не захо­ тел искать чего-то нового в, казалось бы, общеизвестном, как это сделал он в «Ж а­ воронки поют». То ж е можно сказать и о рассказе «Минимум». Образ колхозной сплетницы и спеку­ лянтки Матрены Лыткиной содержит в .себе по-настоящему живые черты, под­ меченные взором художника. Мы ее ясно видим и слышим, — и это еще раз свидетельствует о творческих возможно­ стях А. Трескова. Но он не дал себе труда решить до конца возникшую перед ним задачу. П е­ рестройка Матрены, захотевшей вдруг честно работать, предложена читателю уже в качестве «приписки» к характеру .