Сибирские огни, 1957, № 2

лряженную динамичность стихотворе­ нию. Алтайские слова и речевые оборо­ ты, влитые в русский поэтический язык, составляют его своеобразие: Пируй над Биею-рекою, И если бабий лоб не хмур. Маральей кожи ташаур Наполни черной аракою. В классический русский ямб заключе­ ны типично алтайские образы: Ущелья — уши синих гор. Черна девицы Алтын-Тана Волос волна. И все ж черней Смолистый ворс у соболей В нагорных дебрях Абакана. Без прямолинейного разъяснения, лишь художественной логикой развенчи­ вания образа «каменной бабы» Н. Алек­ сеев выраж ает идею новой, свободной жизни социалистического Алтая. Несмотря на некоторую растянутость, это стихотворение является одним из значительных произведений Н. Алек­ сеева . В 1937 году поэт пишет стихотворе­ ние «Огоньки»: Шумя пролетной птйцей. юность Со стаей легких лет любви Ушла и больше не вернулась В луга поемные мои. В «Огоньках» есть тонко выраженное настроение, тихая грусть о том, что де­ вушка, которую любил в юности, не по­ н ял а и не приняла любви. А если бы де­ вуш ка полюбила поэта, то у него было бы больше сил, горения, размаха: Мне стали бы моря возможны, Когда б возможной стала ты. Очень редко Н. Алексеев «снисходит» до любовной лирики, и снова об этом приходится только пожалеть. Лириче­ ские возможности своего таланта поэт использовал меньше, чем все другие воз­ можности. По-видимому, поэт себя «сми­ рял» , в угоду все тем же вульгаризатор­ ским установкам , согласно которым лю­ бовная лирика трактовалась чуть ли не как буржуазное эстетство. Н ельзя не остановиться еще на одном стихотворении из сборника «Легендар­ ная быль». Н азы вается оно «Мать». Это стихотворение выходит не только за рам­ ки сборника, но й вообще з а пределы всего творчества Н. Алексеева. Одинокая женщина, похоронившая р е ­ бенка, бессонной ночью мечется по сво­ ей опустевшей квартире. Вид осиротев­ ших детских игрушек измучил ее, довел до безумия, она начинает бояться игру­ шек: Прелой шерсти послышался запах... Зверь! И плюшевый рыжий медведь, Подымаясь на рваные лапы, Во всю пасть начинает реветь... Воет волк, что был только резиной, Мать дрожит ни жива ни мертва... На виду этой банды звериной Не раскрыть онемевшего рта... И вот невероятный контраст потряса­ ет читателя. Мать убегает из дому, едет на мрачное ночное кладбище, и только здесь, на могилке сына, успокаивается: Как легко! Точно скинуты камни. Точно сброшен мучительный груз: Представлялся ей детскою спальней Над могилкой черемухи куст. Ей сыновней кроваткой казалась Наклоненная влажная ветвь. Мать садится рядом с сыном и мечта­ ет о том., как вырастит его, как он ста­ нет героем-летчиком, вместе, с ней при­ дет в Кремль. Но вдруг мать снова по­ нимает, что нет сына, что есть лишь кладбищенский камень, что настоящая колыбелька от самого рождения сына так близка была к могильной яме. Даже в ранних стихах Н. Алексеева, с уклоном в символизм, даже в потеряв­ шем пути «Бродяге» мы чувствуем опти­ мизм, жизненную крепость, веру в себя, в людей, в счастье на земле. А песси­ мизм «Безверья» все же наигранный, подражательный, идущий от литератур­ ных влияний. И вдруг «Мать» — стихотворение безысходной человеческой тоски, от­ чаянья, полного крушения. Мы знаем другое, более раннее, сти­ хотворение Н. Алексеева, посвященное смерти маленького сына. Сделано оно значительно слабее «Матери», но там нет отчаянья, там звучит мужественное горе, есть уверенность, что Родина со­ чувствует и поддерживает в этом личном несчастье. Мы знаем трагические произведения в советской поэзии, посвященные смер­ ти реальных родных людей: «Твоя поэма» С. Кирсанова, «Сын» П. Анто­ кольского. Каждое по-своему, они подни­ мают тему преодоления личного горя. У Н. Алексеева нет такого преодоле­ ния. Мы вовсе не хотим навязать авто­ р у бодрую концовку. Тут не до напуск­ ной бодрости. Наоборот, сам поэт делает подобную попытку, когда устами мерт­ вого сына обращается к матери с беспо­ лезно бодряческим советом: А вот ты утверждай свое право — Право жить и живи за меня! Нет,, такими сентенциями трагедию не заврачуешь . Но преодоление безысходно­ го отчаянья должно быть, ибо таков пси­ хологический закон. Этого требует и об­ щественное сознание, потому что челове­ чество всегда оптимистично, даже в тра­ гических обстоятельствах -— ведь оно не кончается, оно бессмертно. И литература социалистического реализма не может не выражать , не осмысливать этого закона жизни. Будем справедливы. Стихотворение