Сибирские огни, 1957, № 2

друг, вместе и по отдельности, рыжий Костя увлекся вдруг географией и стал, самому себе на удивление, получать по ней только пятерки, — ког­ да, одним словом, все было хорошо и шло, как полагается. Да, они очень хорошо ж.или, и если кому-нибудь могло не понравить­ ся так жить, это было его дело. Если кто-нибудь мог обратить внимание, что у них в доме не было сервиза, а лишь случайный набор граненых и тонких стаканов да разнокалиберных тарелок и блюдец, так ни Таня, ни отец этого просто не замечали, — у них зато были книги, много книг, — старые и самые последние новинки, и даже заведующая районной библи­ отекой, не найдя у себя чего-нибудь из литературы, посылала читателя к доктору Колоскову, — у него-то наверняка есть. Если кому-нибудь могло показаться безалаберным, что обедали и ужинали в семье врача не в од­ но время и утром нельзя было твердо сказать, что именно будет приготов­ лено на обед или ужин, то отца с Таней это вполне устраивало; они пони­ мали: иначе и не получится, — отец нередко задерживался в больнице, Таня на пионерском сборе или же у Галинки по каким-нибудь срочным делам. Да, пожалуй, и аппетит бывает не тот, когда заранее знаешь, что тебя ждет к обеду непременно борщ или суп-лапша, а не какое-то иное блюдо, которое может называться и первым, и вторым, но не теряет от этого вкуса и экспромтом приготовлено Таней с помощью своей растороп­ ной подруги... Они жили очень хорошо, — чтобы убедиться в этом, стоило хотя бы раз во главе с папой, вместе с кучей девчонок и мальчишек на всю ночь от­ правиться к реке на рыбалку, наловить там полное ведро окуньков, чеба- ков, ершей — больше папиными руками, чем своими, — и потом черпать деревянными ложками из общего котелка пахнущую дымом, обжигаю­ щую рот густую рыбацкую уху. Черпать, и глотать, и оглядываться по сторонам, потому что хотя и большая компания у костра, и рядом папа, а лес шумит, грозится, а черные тучи ползут, ползут по зловещему ночно­ му небу... Они стали жить лучше всех, когда папа привез Тане коричневый, с золотыми полосками на обложке альбом, лакированную коробку с кра­ сками, кистями, баночками, и Таня уже сознательно окунулась в радост­ ный, влекущий мир разнообразных цветов, оттенков, переходов света и гени. Этот мир хотелось как можно скорее запечатлеть на шершавом ли­ сте альбома, чтобы и другие увидели то, что видела Таня, чтоб и они по­ няли то, что всегда понимала она. Так, уже на бумаге, возникало раннее утро в бору, с затемненными уходящим туманом подножьями деревьев и вознесшимися к небу золотыми от солнца вершинами. И Галинка, следя за движением кисти, удивленно шептала подруге: «Ой, похоже, Танюшка, как здорово!» Так, склонившись над альбомом, с новым, особым чувст­ вом гордости за себя, а еще больше — за тот мир, который она открыва­ ла другим, Таня вглядывалась с высоты обрыва в изумрудно-голубую по­ верхность воды, тихо плещущейся внизу и пытающейся — да не в силах — унести с собой белоснежные хлопья облаков. И рыжий Костя, который посуровел к ней последнее время, косясь в альбом, бурчал под нос: «Ни­ чего, правда, но...» и, вздыхая, отодвигался подальше, словно боялся слу­ чайно задеть перекинутую через плечо толстую Танину косу... Чего еще надо было тогда Тане?.. С нею был папа, самый близкий и справедливый, самый отзывчивый и добрый, папа, которому Таня верила, как.себе, а может быть, и боль­ ше, потому что сама Таня — она не раз корила себя за этот недостаток,— сама Таня могла молниеносно увлечься чем-нибудь, забыв обо всем дру­ гом, и только папа вовремя останавливал ее. Была память о маме, бережно хранимая, тщательно оберегаемая. Маму Таня не помнила, но с годами ей стало казаться, что она помнит;