Сибирские огни, 1957, № 1

Оглянулись и увидели алое пятнышко в чистом октябрьском небе, такое яркое и живое, что вновь содрогнулось стариковское сердце: — Максим... дитятко!.. Заж ав ладонями лицо, смяв бороду, Илья Степанович ткнулся в плечо Катерины: — Прости меня, дочка, за все прости... Вот бы уж и Катерине всплакнуть, вскрикнуть по-бабьи, но она только выше голову вскинула, только ближе сошлись ее тонкие брови над горячими карими глазами: — Не надо, папаша!.. Одной рукой она обняла Илью Степановича, другою —- Саньку и Анку. Средь голых берез резвились синицы, нарушая грустную тишину кладбища. Над деревней все выше и выше поднималось солнце и все ярче разгоралось алое пятнышко над соломенной крышей Макаровых. Потом они собрались, сгрудились вокруг могил Максима и Федо­ син Дементьевны. Илья Степанович в пояс поклонился холмикам земли и по привычке поднес было ко лбу кисть руки, но не перекрестился, — смахнул со щеки последнюю слезу. — Светлая память вам, родные мои! Старой шапкой, поданной кем-то вместе с милостыней, он смел с обеих могил пожухлые листья и взглянул на Катерину: — Осиротели мы с тобой... дочка! Но тут же, словно в ответ на его слова, где-то в деревне родилась Максимова песня: Весь мир н асилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот станет всем!.. Старик встряхнул плечами и пошел ей навстречу. Песню подхватили Анка и Санька. Запела Катерина. И вот уже кажется Илье Степановичу, что поет эту песню всё: и по­ ля, и перелески — вся родная земля. К о н е ц п е р в о й к н и г и К ем ерово— Новосибирск, 1953 — 1956 .