Сибирские огни, 1957, № 1

рами измерял в уме рожь и овес, заучивал народные приметы, а вече­ рами думал, как поджечь дом Евграфа Парфеныча, чтобы не сгорели другие. На рождество ударили невиданные метели. Ветер раскрывал соло­ менные крыши, качал стропила, ронял ветхие трубы. Все делалось напе­ рекор предсказаниям дедушки Ильи: не бокогреем пришел декабрь, на Трифона не заговорили мыши, в феврале на сретенье не капель — к урожаю пшеницы, а морозище косой резал. Заметно постарел дед Илья, тише стал, молчаливей. В первых числах марта по занесенным и начавшим подтаивать до­ рогам в деревню прикатилась весть о свержении царя. Услышав об этом от Никиты Орехова, Санька кубарем влетел в избу, таща за собой рас­ трепавшуюся и вывалянную на радостях в снегу Анку: • — Дедушка, царь отрекся! — Что ты мелешь?! — Правда,! — Не смей болтать! — У Ильи Степановича затряслись коленки. Он потянулся было за чересседельником, чтобы припугнуть Саньку, но рука заходила ходуном и в глазах потемнело. — Саня, ты не пугай меня, — выдохнул он через силу, — не пугай, внучек... — Правда, правда! — залепетала Анка. — Лопни мои глаза — правда. Никита цареву портрету уж глаза выколол. — Выколол? — дед Илья в беспомощности присел на лежанку. — Да, выколол! — заторопилась она. — Вот так, так, так,— она показала как и притопнула ногой.— Да еще и в харю ему плюнул. Тьфу, говорит, кровопивец! — Врете вы, беспутные, врете! Ждал Илья Степанович изменений, но только не таких! На бога и царя опирался он в жизни, как на костыли, в нерушимость их верил, и вот на тебе: один костыль сломался. Так зачем же обманывали Илью Степановича целую жизнь! Кому это нужно было? Радостная вернулась от соседей Федосия Дементьевна: — Слава те, господи! Максима ждать будем. Катерину отпустят, чай? —• Мать, неужто отрекся? — Как есть отрешился. У Орехова подлинную грамоту читали. Нет, обманули Илью Степановича. И кто обманул? Царь! Кому же Андрюшка служил? Не в угоду ли тебе, батюшка царь, завраждовала, разорилась семья Макаровых!.. Вскинул глаза Илья Степанович на стенку и похолодел: царский портретик на старом календаре окривел! «Санька, паршивец, и Анка не­ путная успели напроказить! Ну и добро, поделом тебе!» Был у Ильи Степановича случай такой в хозяйстве: выпросил он у мира клочок земли, раскорчевал его, обливаясь потом, купил семена ре­ пы, посеял ее, а потом радовался на всходы. Дуром прет репа! А пришла пора, и сурепка выросла! Знать, и в жизни такое случается. Вот она на закате, а что пожинать?.. * * * Ожил Никита Орехов, с утра скакал на одной ноге по дворам вдов и солдаток, опираясь единственной рукой на самодельный костыль и дер­ жа в пальцах какую-то грамоту. Называл ее чудно: «прокламацией» — Царю конец пришел! — орал он. — Вот тут написано. Кто читать умеет?