Сибирские огни, 1957, № 1

чтобы лучше рассмотреть: гроб вылился или колос, женщина дрогнув­ шим голосом спрашивает: — Подружка, что же я делать-то буду, если помрет он? С малыми- то ребятишками?! Она обращается к ней, будто к судье, выносящему приговор. В ее тихом голосе слышится мольба. Но разве не знает Катерина ее жела­ ний! Одно слово серпом может подрезать ноги, тяжелым камнем лечь на грудь. Она сосредоточенно рассматривает воск и даже будто сама ясно видит полный, склонившийся под тяжестью зерен колос!.. Не то вздох, не то рыдание вырывается из уст женщины и, как окропленная живой водой, она выходит из смертельного оцепенения. На шеках вспыхивает нежный румянец. Рукой нащупывает голову девочки и привлекает ее к себе. Другая рука поднимает кофту, и пересохшие гу­ бы ребенка ловят сосок... Пусть завтра умрет ее муж, пусть всего лишь один глоток молока у нее в груди. Но сегодня ей, заснувшей в холодной избе под жалобный стон вьюги, может быть, приснится желанный сон. Прямая и сильная, она встанет при дороге на зеленый ковер, и уж не один колос, а бескрай­ нее море созревших и тучных колосьев склонится к ее ногам!.. * * * Бедно было Чуркино. Соберет нищий в соседней деревне милосты­ ню, а в Чуркино идет продавать. Как только выйдешь из перелеска, поднимешься на курган, увидишь три деревни: Подвязки, Чуркино и Кучки. Почти все избы под соломой. В Чуркине только один дом Евграфа Парфеныча под железом. Сквозь сорванную бурей солому кое-где виднеются голые стропила, напомина­ ют они кресты на кладбище. Злые, долговязые, как на подбор, мужики редко по душам говорили между собой. Были молчаливы и угрюмы. Каждый сам старался выле­ зать из нужды, молчком, тайком от других. Только из-за покоса и выгона чуркинцы все вместе дрались с подвязскими и кучинскими. Злобу на жизнь люди будто копили к престольным праздникам. Два раза в год — в Петров день и в Покров — Чуркино буйствовало. После праздника прибавлялось работы. Поправляли мужики со­ рванные с крюков ворота, калитки, очищали заваленные бревнами ко­ лодцы. Бывало и так, что за праздник сгорят пять-шесть домов. И тогда Чуркино выглядело еще более убого, обгорелые столбы, устоявшие печ­ ки, вытянув длинные трубы, угрюмо торчали ^на месте бывших хат. Катеринины песни дружили деревенский народ. Помирились даже два кровных врага: Гаврила Кривой и Афанасий Маврин. — Ты мне, Афоня, глаз выбил,— сказал однажды Гаврила.— Жил я и думал, как бы тебя глаза лишить. А ведь не виноват ты, истинный бог, не виноват. Нужда нас озлила. На нее надо сообща наваливаться. ’ Случалось, он обращался к Катерине с затаенной хитростью. В ми­ нуты всеобщего раздумья над какой-нибудь песней, пропетой Катериной, слышался его голос: Погадай, Катерина, на нашу жизнь. Чего там ожидает нас, мо­ жет, погибель какая?.. Для общей судьбы у Катерины из воска выплавлялась корона, что означало «царство». — Какое? — уточнял Гаврила,— Может, царство небесное. — Нет, земное получается. Посмотри сам. Катерина отдавала ему кусочек причудливо застывшего воска, и Гав­ рила, косясь на него глазом, подтверждал: