Сибирские огни, 1957, № 1

У бабушки падает из рук веретено. Феклуша, сделав страдальческое лицо, крестится: -— Свят, свят! — Кто ты? Кто? — взвизгивает дедушка, тараща глаза на сноху. Она улыбается. — А ты глаза протри, увидишь! — Да как можно... Праздник какой! — трясет головой дедушка. — Иди ты, батюшка, со своими причудами! — Что? Что сказала? — Иди, мол... — Куда?! — Туда, куда слышал!.. Дедушка беспомощно наваливается грудью на хомут, почти хрипит: — Донесу, непутная. Властям на тебя донесу, как у Костьки-сапож- ника бога хулите да царя ругаете! — Донеси! — Ан, донесу. На дыбу его, смутьяна, и тебя, бесстыжую — рядом. — Беги скорее, а то не успеешь! — смеется Катерина. От волнения дед Илья не знает, куда деть хомут. Ничего не созна­ вая, он надевает его на себя и бегает с ним по избе, выкрикивая: — Понятые! Эй, понятые, сюда!.. Охрипнув от брани, Илья Степанович умолкает. Слышится всхлипы­ вание бабушки. — Рождество твое, христе боже наш, — вновь начинает дедушка, но в голосе не умиление, а злоба. Что произошло? Ничего не понимает Санька! Люди злятся, а ему хорошо на печке, тепло. Рядом котенок Пушок, белый с черным пятныш­ ком меж розовых ушей. Хитрый котенок! Прежде чем попросить что-ни­ будь, он всегда пытается задобрить Саньку, так нежно гладит его ногу мягким хвостом и рассказывает про моря и горы, про быстрые реки. «Мурлы-мурлы, горы круты, -— получается у Пушка, — рыли воры в го­ ре норы». Для чего рыли воры в горе норы? Наверно, клад искали! Спро­ сит мальчик у котенка: «Для чего?» А он уже про другое: «В реке — ры­ ба, в бору — грибы...» Плохо, когда в доме ссорятся. Чаще наказывают тогда Саньку, не глядят один на другого, не разговаривают между собой, зато все замечают за Санькой. Трудно жить на свете в такие дни... Не хотелось Саньке баловать, да вот сама рука тянулась к полке и достала оттуда какую-то чашечку. Сквозь узорчатое донышко он увидел много бабушек, дедушек и мамок Катерин. Он стал было соображать, ко­ торый именно его дедушка, как чашечка вдруг выскользнула из рук. Сна­ чала она прыгнула на колени, потом на лежанку, потом на пол, дзинькну­ ла и разбилась на мелкие кусочки. Получив изрядную встрепку, Санька уснул под всеобщий галдеж. А когда проснулся, то на печке рядом с ним уже сидела Анка — дочь со­ седа Лаврентия. На лице у Анки одни темные, как тараканы, большие глаза, а все остальное покрыто коростами, болячками. Волосы спутанные. —• Коробка где? — спрашивает Санька. Анка двигает острыми плечами: — Бес с ней! — Давай коробку! ___ Хятькз взял Сама по себе, без коробки, Анка ничего не стоит. Глядеть на нее, как она колупает на лице болячки, неинтересно. — Давай волосы стричь? - Давай, — соглашается девочка.