Сибирские огни, 1957, № 1

добежав до заборов и частоколов, до бревенчатых стен и соломенных крыш, падают в кучи кони, горбясь и уж еле-еле встряхивая гривами... О том, что за кутерьма творится на улице, Санька догадывается по завыванию в трубе, по тому, как на глазах растет сугроб за окошком и вот-вот скроет совсем рябину, на макушке которой каким-то чудом уце­ лела одна кисточка ягод. «Вот бы добраться до нее да съесть, пока во­ робьи не склевали!» Греховная птица воробей, нечистая. Нахохлятся серенькие воришки •и выжидают чего-то. «Чик-чирик, чик-чирик»,— меж собой сговариваются разбойники. Другое дело — снегири! И собой пригожи и простые, как го­ луби, для них рябины не жалко. Сядет на ветку иной — яблоком зарумя­ ненным кажется, а к яблоку головка прикреплена да хвостик. В избе еще полумрак. В печке тонко потрескивают дрова. Против нее на столе пляшет отблеск пламени. Встает дед Илья, долго и набож­ но молится, стоя перед образами на коленях. Большая и страшная тень «го пересекает избу и еще занимает половину стены. Не видел пока Санька чертей, но неужели они страшней, чем дедушкина тень? Дед Илья о чем-то просит господа бога. Он то беззвучно шевелит губами, и дрожит его рыжая борода, потом бухнется лбом в половицу, выкрикнет: «Пошли», «Покарай» или «Что же ты смотришь?» Молится старик, не поднимаясь с колен, размашисто кидает волоса­ тую руку от лба к животу, от правого плеча к левому. Позади него, груз­ ного и большого, ольховым пеньком виднеется бабушка Федосия. Руки у нее кривые и сухие, как веточки. На кровати лежит мамка Катерина, разбросав по розовой подушке волнистые темные волосы, о чем-то напряженно думает. Покосившись на деда и бабушку, Санька просит: — Мамка, спой песню! И Катерина машинально запевает. С занесенной ко лбу рукой дед Илья зло плюет в сторону: — Катерина! Рожу-то хоть бы перекрестила! Нарочно или нечаянно бабушка, поднимаясь, пинает пустое ведро. Гремя, оно катится к порогу. — Отец, воды бы принес! — слезно говорит она, обращаясь к деду. Катерина все понимает: не надевая платья, прямо на полуголое тело накидывает полушубок, сует ноги в валенки и идет на колодец. Ее. бе­ л ая рубашка едва прикрывает колени, но она не боится холода. Мимоходом получив от дедушки подзатыльник, Санька опять на пе­ чи, он слышит, как вместе с колокольным звоном доносится голос мамки Катерины. Идя на колодец, она поет. Не раз Санька видел через окно, как канителится дедушка, впрягая Буланчика в сани. «Постой, папаша»,— скажет Катерина и возьмется сама. Голыми руками она цапнет горсть снега, разотрет им супонь, вски­ нет ногу и — «тук» -— клешня о клешню,— готово! Одним толчком по­ правит оглобли, глазом не моргнешь, как подвяжет чересседельник, при­ стегнет вожжи. Садись, поехали! Если управляет Катерина, Буланчик пляшет, голову высоко держит и уши не развешивает,— топориками тор­ чат. Но дед Илья по-своему знаменит. Сколько на своем веку приходи­ лось ему встречаться с чертями, и всегда выходил он победителем. Сер­ дитые они на него, пакости разные подстраивают. Один раз черт будто бы в рукомойник залез. Дедушка наладился умываться, а из рукомойни­ ка не вода, а навоз коровий. Взял тогда дед Илья и осенил рукомойник крестным знаменем. И-и-и, лихо черту сделалось: — Смилостивись! — завопил он. А дедушка, не говоря худого слова, полено в руку да как'ухнет им