Сибирские огни, 1957, № 1

•отсчитывал щелчки. Однако последний щелчок был так ощутим, что у Саньки навернулись слезы. — С ума сошел! — возмутилась Катерина. — Пусть знает, пусть умнеет,— невозмутимо ответил Константин Дмитриевич и, поцеловав Саньку в покрасневший лоб, добавил: — Ведь он сын Максима!.. 8 . З и т а За жнитвом незаметно прошел август. С сентября задождило. Первую неделю Илья Степанович отлеживался на печке — лечил вы­ вихнутую во время скирдования ногу. От скуки держал он около себя Саньку, учил его народной мудрости и молитвам. Молитвы парнишка почему-то запоминал плохо, приметы же ему нравились. — Сентябрь не любит баловать! — говорил Илья Степанович, позе­ вывая и толкая внука локтем.—•Слышишь? В сентябре и лист на дере­ зе не держится. А если ненастье с первого дня, что означает? А? — Ведро! — Еще сказывай! — Лету аминь. Кафтан скинь — тулуп накинь. — Слышь, бабушка, что внук-то бает! — кричал Илья Степанович 'Федосии Дементьевне.—■Вот это голова! Ну, ну, Санька, давай! — Не знаю больше. < — Ну, не знаешь, так слушай: коль осьмнадцатого журавли поле­ тят, стало быть на Покров мороз будет. Много журавлей — к теплой зи­ ме и плодородному лету. Но приметы не оправдывались. Кое-как в ноябре обмолотили рожь. Вскоре пошли дожди вперемежку со снегом. Зима залютовала не на шут­ ку. Санькиным огорчениям не было конца. Отец не приезжал на Покров, по словам мамки Катерины, не обещал твердо приехать и на рождество. Вечерами мамка Катерина куда-то уходила. Дедушка говорил, что она к Костьке-сапожнику бегает, ругал ее нехорошими словами. Хотелось и •Саньке сходить к Константину Дмитриевичу, да дедушка не разрешал. Ночи опускались на деревню черные. Утра в кровяной цвег красили is рамах стекла. * * * Когда зимняя ночь повернет к рассвету и еще больше сгустится си­ няя темень, наступает такая нелюдимая минута, таким тягостным кажет­ ся безмолвие, что хочется на всю вселенную крикнуть: «Э-ге-ге-э-э! Кто там задумал подлое?!» Хочется и боязно крикнуть. А вдруг что-то случится непоправимое. Вдруг попадают на землю белые крупные звезды и погаснут в сугробах? В это время даже собаки, седые от припорошившего их снежка, дремлют р закутках, свернувшись калачйком. Говорят, в эту минуту прячется ночь. Будто она снимает с себя одежду и лоскутками рассовывает ее под стога соломы, в щели сараев, в подворотни, в окошки изб. Вот почему, оказывается, во дворах и избах, в овинах и ригах темно почти до восхода солнца. Не успеет как следует спрятаться ночь, а по голубым просторам в виде поземки на белых конях мчит утро. Дыбятся кони. Косматятся их розовые гривы. И посвист слышится молодецкий, и тяжкий храп, и тон­ кое серебряное ржание. Бегут кони прямо в деревню. Раздавят, сметут ее, кажется! Но лишь