Сибирские огни, 1957, № 1

жанки. Кровать — не кровать/ доски на козлах. Из всего, что увидел Санька, интерес представлял небольшой ящичек с красной трубой, с мно­ жеством перламутровых цветочков. О существовании этой необычайной гармони Санька успел узнать от деревенских ребятишек, по мнению ко­ торых, она «не только играет, но и выговаривает песни». — Чего это? Санька спросил для пущей важности, подходя к окошку, где на подоконнике стоял волшебный ящичек. — Граммофон, — ответил Константин Дмитриевич, заглядывая в низкое чело печки. — Играет? — Обязательно. — Говорит? — Как человек! — Ври больше! — откровенно усомнился Санька. Орлов хмыкнул, обернулся и увидел перед собой маленькую копию Максима Ильича. До чего же на отца похож, постреленок! И лоб выпя­ чен, и руки — назад, и сутуловат немного. — Не веришь? — Нет,— Санька мотнул головой. —- Поспорим? Ни слова не говоря, не меняя угрюмого выражения лица, Санька приблизился к Константину Дмитриевичу и шлепнул его по сухой ладо­ ни своей. — А если проспоришь, чего мне отдашь? —■Орлов перешел на наро­ чито серьезный тон, что сразу охладило парнишку. В кармане у Саньки, кроме подаренного отцом перочинного ножика, ничего не было. А ножик не такая вещь, чтобы с ней когда-нибудь Санька мог расстаться. «Ни за что на свете не потеряю!» — обещал он отцу. — У меня ничего нет,— он потянул свою руку из руки Орлова. — А в кармане что? — не унимался тот. — Ножик! — Спорим на него! — Не буду. Он папкин! Давай на щелчки? — Давай! Орлов покрутил какую-то ручку, что-то щелкнуло, зашипело, и из красной трубы, схожей по форме с цветком полевого вьюнка, полились звуки, а вслед за ними кто-то запел песню. Санька даже отступил. Надо же такому чуду быть! Хорошо, что мам­ ка Катерина вернулась с письмами, а то бы он убежал, наверно. Константин Дмитриевич читал письма, а Катерина, присев на крае­ шек табуретки, тоже слушала песню. Одно письмо Орлов бросил в огонь, другое вложил в конверт и вер­ нул Катерине. — Максим Ильич кланяется. Живет хорошо. Письмо, которое я сжег, не от Андрея, а от него... — Чудно! — Катерина пожала плечами. — Что же он о каком-то Петре Петровиче больше пишет? Орлов спрятал улыбку: — Так нужно... Давайте со мной обедать? На приглашение Катерина ничего не ответила. Смутная догадка за ­ родилась у нее, и от этого тревога за Максима стала острей, а его жизнь показалась еще более значительной. Она поняла, что за коротким сооб­ щением о Максиме Орлов что-то скрывает. Константин Дмитриевич вновь завел граммофон, принялся за еду.