Сибирские огни, 1957, № 1

деть мрак, ужас, жестокость и мерзость старой дореволюционной деревни. А кто смеет утверждать, что крестьянство, а также пролетариат вступили в револю­ цию, в гражданскую войну сознательны­ ми, политически зрячими... Потому и изумительна история этих лет, потому и остается она в памяти трудящихся, как нечто небывалое и незабываемое, что русский мужик и рабочий шли в револю­ цию шаг за шагом, выдирая свои ноги из вековой застарелой грязи». «Мы слишком современники своей эпохи, — восклицала она, — чтобы по­ нимать, какую ценность для будущего имеют эти книги («Виринея», «Правона- шители», «Конармия», «Неделя» — Я.), выросшие из революции, ее оче­ видцы, неподкупные свидетели ее стра­ даний, героизма, грязи, нищеты и вели­ чия!» Я вынужден привести эту длинную ци­ тату из статьи талантливого и незаслу­ женно забытого советского журналиста Л. Рейсяер, так как в ней, на мой взгляд, содержится великолепный ответ и тем, кто еще свыше четверти века назад пы­ тался, и тем, кто еще сегодня пытается принизить роль и значение подлинно ре­ волюционных произведений Л. Сейфул­ линой в развитии советской литературы. VI В последующие годы Л. Сейфуллина пишет пьесы, рассказы, повести, актив­ но выступает как публицист, особенно в период Великой Отечественной войны; много работает с молодыми писателями. Ее очерки и инсценировки, зарисовки и рассказы, публицистические статьи и ре­ цензии часто появляются в периодиче­ ской печати. Не все равноценно из напи­ санного ею за это время, не все может стоять в одном ряду с тем, что ранее было создано писательницей. Но п о - прежнему ее волнуют самые острые, зло­ бодневные вопросы современности, по- прежнему в произведениях ее слышен честный голос художника-реалиста, для которого нет ничего выше правды. Глубок и психологически верен рас­ сказ «Собственность». Из абстрактных теоретических положений известно: соб­ ственность калечит душу человека. То же, что происходит в действительности, ужасно. Ужасно своей неумолимой логи­ кой, простотой. У героини рассказа и жад­ ности-то к собственности по существу нет, не скопидомка она, но жизнь ее сложилась все-таки трагически. Бедная девочка Клавдя, взятая состоятельной белошвейкой из милости, и не заметила, как за одни посулы хорошего, прочно обеспечивающего подарка стала рабой собственности на всю жизнь. Больная, хилая и одинокая белошвей­ ка Клепикова договорилась с матерью Клавдии: «Если дочка твоя до моей смер­ ти не выйдет замуж... оставлю ей свой дом со двором, со всем, что есть. Пускай послужит мне, как родная. Недолго при­ дется служить». Проболела после этого Клепикова еще двадцать пять лет. За сорок перевалило Клавдии, когда, она, наконец, получила наследство. Поражает в рассказе естественность и тонкость мотивировки поступков самой Клавдии. Решала свою судьбу в конеч­ ном счете она сама, мать ей не приказы­ вала, хотя и не отговаривала. Жадности к богатству у Клавдии нет, но нет и других качеств — инициативы, самостоятельности, смелости. Сначала она стала рабой теплого угла, сытного, сладкого и вовремя данного куска. По­ ступила она к белошвейке и сразу, ранее не доедавшая, получила: «Утром чай с молоком и с сахаром. На теле — чистая рубашка, отмытые ноги обуты, платьице, перешитое из старья, сидело ловко». Не важно, что за все это она целый день ра­ ботала не по возрасту — на душе легко и хорошо. Боязнь потерять теплый угол породила желание «во всем угодить Марье Васильевне», и так как угодли­ вость унизительна, тут же придумано утешительное обоснование: «Она "помо­ жет добиться хорошей судьбы». А затем восторги и радости от подарка модной кофточки с пышными рукавами довер­ шают обрисовку склада характера и внутреннего мира Клавдии: «Клавдия вбежала шумно. Мать содрогнулась, не сразу обрадовалась дочери. Потом ста­ рая и молодая долго рассматривали коф­ точку, щупали шелковистую ткань, пере­ говаривались приглушенно, как бы вор­ куя». Вещь подчинила волю Клавдии не­ заметно и властно. Старуха рассчитала точно. Накануне, перед рождественскими праздниками, когда наступил срок подар­ ки давать, она замучила Клавдию не­ ровностью обращения. Девушка слезы глотала, но выдержала. А заметив, как заблестели у Клавдии глаза при виде по­ дарка, решилась именно ей сделать свое иезуитское предложение. Далее скупо, но вполне закономерно Л. Сейфуллина показала, как Клавдия Максимовна, владелица «дома со дво­ ром», сама стала походить на свою нена­ вистную ей хозяйку. Этот прием сопо­ ставления героев в одинаковой жизнен­ ной ситуации в коротком рассказе произ­ водит неизгладимое впечатление, удачно завершает его, придает ему художествен­ ную законченность. Когда-то старуха с ненавистью гляде­ ла на юную Клавдию, в которой впервые заговорила молодость, жажда внимания и любви. «Будто разыскивая нечистоту, она брезгливо, издали, оглядела девушку до ног и сказала звенящим голосом: — Моль точит одежду, ржа—железо, девушку — улица». 12. «Сибирские огни» № 1.