Сибирские огни, 1957, № 1

Л. Сейфуллина хорошо знала кресть­ янские умонастроения и умела живо­ писать массу такой, какой она была в тот отрезок времени. Она передавала дух эпохи, когда писала «город деревню вертуном завертел», когда подчеркива­ ла, что «слова незнакомые гвоздили вя­ лую, годами жившую своим обиходным мысль» и «все старое на слом обрекли». И обо всем этом крестьянину надо было подумать: «Удар за ударом в башку, в башку, в башку! Тряси мозгами, дерев­ ня!». И деревня трясла мозгами, дума­ ла. Орала на сходах и митингах, действо­ вала. Как все это происходило, Л. Сей­ фуллина воспроизводила через колорит­ ный, образный, сочный диалог. Автор­ ские обобщения кратки и скупы и по характеру своему, по тону все в том же метком народном ключе, подчас в сказо­ вой форме, и это не нарушало цельности впечатления. Повествование начинается с изобра­ жения митинга в деревне Небесновке. Обстановка, как всюду, сложная и острая. В Небесновке много сектантов, людей грамотных, в вере своей крепких и давно уже сообща выкупивших землю. Слухи о том, что земля теперь «ничья» и что скоро отберут ее и поделят, вол­ нуют их и особенно богатых молокан. Они требуют на митинге разобраться не спеша, спокойно, с миром. Но деревню уже завертело. С фронта вернулись солдаты. Думы у них свои, новые, дерзкие. К тому же и не держат они их при себе, ничего не боятся. «— Богатому легче войти в царство небесное. На земле жиром наливаются, а помрут... Жиганов не выдержал. Зычным окри­ ком из толпы: — Клеплешь на священно писание! Там сказано бедному легче в рай... Софрон затряс круглой головой. Рас­ палился яростно, громче прежнего, буд­ то лоб разбить хотел, в толпу кричал: — Недосмотр в писании вышел! Бога­ тый человек богу угоден! Богатый му­ жик чистый, обходительный. С чего я псом кидаться стану, когда каждый пе­ редо мной шапку ломает. А бедному всяк по загривку. От этого в нем завсег­ да злость. Обязательно! Богатый с гос­ подами за ручку, всему обучен! А бед­ ный-то и молитвы по-матерному вывер­ тывает, потому что ничего не понимат. В писании сказано: не укради. Обяза­ тельно украдешь, как трескать нечего! В писании опять же: не убей. Обязатель­ но убьешь!.. Взревели небесновцы: — Эт-та хорошо! Значит, крадь, уби- ЕЭЙ! — Вот оно новое-то ученье! — По словам человека узнают! — Слыхали, как большевики-то! — Истинно, острожники у них коно­ воды! Заовражние свое. — Заткни хайло, толстопузый! — Кого убили? Кого нашински убили? — А следават! Бей их, чертей валь­ яжных! Старуха Митревна поняла, что спор на веру перешел. Дребезжащим выкри­ ком из толпы заовражеских: — В православной церкви святы да­ ры, а в ихнем, малоканском, чо? В шуме потонули слова. Задвигались руки, загудели, засипели, зазвенели раз­ ные голоса, все слилось в дикую музыку стихийно взметнувшегося рева. Софрон сначала кулаком по столу сту­ чал, потом табурет поднял. Сидением его по столу стал колотить. Затихли было, но прорвался надрывной крик Редьнина. — Наша власть! Будя! Они себя по- обихаживали! И опять стон, рычанье толпы, не при­ выкшей говорить, знавшей только вой и дикий гомон. Надвигались друг на дру­ га, грозили кулаками, толкали, теснили, давили. Близилось побоище». Так создавалось «индивидуальное» лицо деревенского схода, митинга, по­ боища или массового трудового усилия. Диалогический прием этот у Л. Сейфул- линой довольно однообразен, она почти не рисует толпу по ее внешнему виду, она передает ее общее настроение, её со­ стояние в данный момент. Однако через эти одиночные реплики мужиков и баб с замечательной точностью переданы и характеры их и основное в разногласиях собравшихся. Надо полагать, что подоб­ ные «споры» вспыхивали всюду, рево­ люция как раз и затрагивала самое глав­ ное — вопрос о земле. И хотя в этой сцене, как и во многих последующих, сход, массовое действие крестьян поэтически уподобляется дико­ му зверю, хотя и проскальзывают фразы из нереалистической прозы, вроде «дикая музыка стихийно взметнувшегося рева», подчеркивается и выделяется «стон, рычание толпы», «вой и дикий гомон», нередко кончающиеся побоищем, распра­ вой над людьми неповинными, тем не ме­ нее в изображении деревенских оходов и митингов, характеров их участников яв­ ственно проступает большая правда о времени и людях. У нас нет сомнения, что движущей пружиной этих «диких» сцен является скрытый или явный кон­ фликт между бедными и богатыми. Он движет сюжет повествования, определяет лицо каждого участника массовых сцен, наполняет произведение жизненными со­ ками — идеей непримиримости столк­ нувшихся в революции сил. Именно с образами зверя (а у некото­ рых писателей — ветра и метели) была связана так называемая поэтизация сти­ хийного начала революции. Наблюдения критики справедливы, но в преломлении

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2