Сибирские огни, 1957, № 1

— Стой, стой, чертова порода! — вдруг кто-то закричал сзади. Макаров оглянулся и увидел пастуха, бегущего за рыжей коровой. «Гаврила Кривой!» — мелькнуло у него сразу, и он тут же повернул к стаду, насилу сдерживая волнение. Но пастух не узнал Максима. Когда они общими усилиями задержа­ ли пытавшуюся убежать из стада корову и закурили, Гаврила спросил, ог­ лядев незнакомца подозрительно: — 'Куски собираешь, что ли, аль на богомолье куда подался? Максим проглотил горький комок: — Странствую... — А это как? — Хожу, гляжу, как люди живут. Пастух неодобрительно покосился, сплюнул: — Нашел удовольствие! Протерев ладонью слезившийся глаз, Гаврила вновь оглядел незна­ комца: — Я так скажу, милый человек, — начал он с укором, — или дурак ты, или хитрый больно. — Почему? — А потому, что людским горем любуешься, да баклуши бьешь. — Не у всех же горе, есть и бедные, и богатые! — Богатые! Так они люди разве? Возьми вон нашего Евграфа Пар- феныча — человек он, что ли? И коровы-то у него не как у всех. Вон она, ты видел одну, чуть чего — на озимь норовят. В хозяина — воровки. Эх!.. Со злостью Гаврила стукнул о землю дубинкой, сходил оттеснил ста­ до от хлебов и вернулся с ухмылкой: — Ночевать-то в нашей деревне будешь? — Да, — ответил Макаров. — Тогда прямо к Евграфу ступай. Он тебя приголубит... Он, брат, вот каких кобелей держит, чтобы нищих отпугивать. — Ты шутишь!— усмехнулся Максим. — Понятно, не правду говорю. — Пастух нахмурился. — Ночевать просись вон в ту избенку, — указал он рукой,—Орлова спрашивай, Кон­ стантина Митрича. Он те не только накормит, а и ума прибавит. — Орлова! — вырвалось у Максима. — Так он дома? Гаврила Кривой насторожился: — Нынче дома. А ты слыхал о нем? — Слышал. — Ну? ! — Говорят, хороший человек. — Вот видишь! — оживился пастух. — Он вроде тебя, по деревням ходит, только не бездельничает. Он те и бондарь и сапожник. У Орлова, брат, голова на плечах! Был у нас еще один в деревне, продолжал Гаврила в раздумье, — да в Сибирь угнали... _ Кто? — перебил Макаров, уже не будучи в силах скрывать себя. — Ты не знаешь, давно это было, после пятого года. — А может, знаю? — Макаровым прозывался, Максимом Ильичом... — Дядя Гаврила! Да ты присмотрись ко мне!.. Пастух при этих словах отшатнулся, выронил из рук дубинку. Его единственный глаз как-то странно расширился. Стоявший перед ним че­ ловек, худой и обросший бородой, улыбался, кого-то напоминал. Но ко­ го? Ба, это же вылитый Илья Степанович, только порыжее борода, только глаза посветлее! — Максим?! — Да, дядя Гаврила, я!