Сибирские огни, 1956, № 5

з а т ь к вашей чести, что вы очень сдержанная женщина. Молодец!.. Я с ■удовольствием помогу вам такое заявление оформить. — Д авайте писать, —• твёрдо сказала Лиза. Добкин вскочил и принёс с письменного стола бумагу и авторучку. Подвинув к Лизе свой стул и касаясь её локтя, он стал следить за её рукой, потом добавил: — И о Тайгине, конечно. Как о ближайшем друге, который, воз­ можно, и насоветовал, с которым вместе и... бродяжили по ночам. А ж е ­ ну Тайгина вы, случайно, не знаете?.. — Нет... А что? — Это между прочим. Она про вас всякие слухи распространяет. Упомяните, кстати. — Чего им всем надо!? Чем больше Лиза писала, тем горячее охватывала её злость... П е­ ред ней опять, какой уже раз, проплывала её неудавшаяся жизнь. Это был словно поток кипятку, каж д ая волна которого обжигала... — Всё,— сказала она, бросив ручку.— Смотрите. Добкин пробежал написанное. — Правильно. Д аж е тут вы благородны и сдержанны!. Мне хоте­ лось бы поцеловать вашу руку. — Целуйте,— сказала Лиза. Добкин склонился к её руке. Л и за почувствовала выше запястья прикосновение его влажных и мягких губ. — Теперь ещё один тост — за ваше мужественное благородство. Лиза выпила и отодвинула от себя и рюмку, и тарелку. Она взяла только конфетку и откусила маленький кусочек. В голове была лёгкая пустота, словно всю злую тяжесть вылила она в этих нервных строчках, этими голубыми чернилами. И вся эта тяжесть уплывёт завтра к Кре- пилину, навалится на Леонида, застави т .его обиженно вздёрнуть губы, снять запотевшие от волнения очки... А когда он снимет очки — видно, что глаза у него добрые, усталые, тёмносерые. Только он редко снимает очки. И глаза его Ли за видит очень редко, — лишь когда у них хорошо, когда они остаются одни и тянутся друг к другу... С какой неуклюжей торопливостью он помогает ей расстёгивать платье! Словно стесняется... И вот его рука — горячая, ласкающая... Касается её шеи, груди... Л ео ­ нид!.. Это ты?.. Лиза открыла глаза и в какой-то пятнистой дымке увидела рядом чужое лицо с выпуклым'и напряжёнными глазами. Блузка у неё была расстёгнута, и мягкая рука сжимала грудь. Она вскочила, с силой отрывая от себя эту руку... Загремел упав ­ ший стул... Кто это? Где это?.. Григорий Семёнович!.. Ли за в его доме... На столе по-прежнему белели тарелки с подтёками остатков еды, поблё­ скивала пустая бутылка с длинной жёлтой этикеткой... Лишь бумаги « а столе не было. — Как вы см еете?!— вскричала Лиза , опомнившись, и бросилась в комнату, к сыну. Уйти сейчас же... к Леониду?.. К Марусе, к Марусе! Там ждут >её. Какой негодяй!.. Скорей, скорей уходить!.. Она вбеж ала в тём ­ ную комнату, ковёр заглушил её шаги, и к сыну она подбежала в ти ­ шине... Виталька спал, полураскрыв рот, разбросав ножки. В лиловое окно ветер бросал снаружи пригоршни колкой снежной пыли. Только эти то­ ненькие удары да посапывание сына и раздавались в комнате. Д а из-за стены долетали шаги... Куда она понесёт сейчас Витальку — в мороз, в ночь, когда и трамваи не -ходят?!.. Д аж е уйти нельзя, надо оставаться под одним кровом с мужчиной, оскорбившим тебя.